Почти целый день я бродил по окрестностям полярной станции, самой северной в мире, если не считать дрейфующие. Подолгу разглядывал обосновавшийся среди базальтовых глыб своеобразный музей былой техники, наземной и воздушной: останки автомобиля ГАЗ, трактора ЧТЗ, моторов к туполевским самолетам той полюсной шмидтовско-папанинской поры. Тем временем заканчивалась выгрузка тридцати тонн угля и других грузов для рудольфовцев. Меня радушно покормили и обогрели в домике полярной станции, подарили кое-какие реликвии архипелага (например, спички начала века — принадлежность одной американской экспедиции, рвавшейся на полюс), и, бережно приняв меня на борт, «Дежнев» стал сниматься с якоря.
Неумолимо накатывала зима, сентябрь перевалил за середину, мы же, кажется, застряли основательно. «Семен Дежнев», я говорил уже, был судном старым, тридцатилетним. Почти треть века он оставался в Арктике как бы на вторых ролях на фоне мощных и сверхмощных, в том числе уже появившихся атомных ледоколов. Но ведь и такие роли можно исполнять с блеском, что «Сенька» и делал на протяжении всей своей многотрудной, героической, а порой и трагической жизни. Пароход развозил грузы по дальним зимовкам, работал на промысле тюленя в Белом море, зимой, в арктическое межсезонье, ходил в Лондон, Амстердам, порты Скандинавии. Стал даже киногероем — снялся в фильме «Красная палатка» в роли итальянского судна «Читта ди Милано», плавучей базы экспедиции генерала Умберто Нобиле.
«Мы не от старости умрем — от старых ран умрем»! Эти слова Семена Гудзенко, пророческие для него самого, стали эпитафией и к судьбе тезки поэта, ледокольного парохода «Семен Дежнев». Но пока судно еще жило и боролось со льдами, его предпоследний, предсмертный рейс продолжался, и нужно было с честью вернуться из него, хотя бы для того, чтобы законно уйти под итальянскую автогенную резку!
На обратном пути «Семен» попал в сплошное поле дрейфующего льда шириной в тридцать миль (об этом донесла воздушная ледовая разведка). Больно было смотреть, как пароход отскакивает от каждой мало-мальски солидной льдинки, с каждым часом утрачивая качества ледового бойца: по мере сжигания топлива, по нескольку десятков тонн в сутки, судно делалось все легче, все выше поднимались из воды его борта, все меньше становилось его давление на окружающие ледяные поля.
Не по «Сеньке» оказалась ледяная шапка, перекрывшая проливы, заливы и само Баренцево море. Значит, надо обмануть стихию, пойти на хитрость, на обходные маневры. И эта уловка удалась. Судно пошло замысловатыми зигзагами, ведомое ледовой разведкой. Уже на подходе к материку мы каким-то образом царапнули корпус и до самого Архангельска шли, набрав морской воды между первым и вторым дном. Но к вечеру 23 сентября, на тридцать восьмые сутки плавания «Дежнев» уверенно вошел в Северную Двину и мягко ткнулся левым бортом в причал знаменитой Красной пристани (когда-то — Соборной). Отсюда выходило во льды столько славных, столько выдающихся экспедиций, сюда же они и возвращались, вот только не все. А пароход «Дежнев» вернулся из рейса, затянувшегося на пять с лишним недель вместо ожидавшихся двух-трех, вернулся действующим ледокольным кораблем, а не дряхлым пенсионером, пускай даже почетным!
Едва приехав в Москву, я засел за очерк, который так и назвал: «Подлежит списанию». Писал с превеликим азартом, размашисто, включая в репортаж и науку, и всевозможные морские байки, и разнообразные раздумья. К моей несказанной радости, в журнале приняли текст сразу, не заставив переделывать, правда, велели решительно сократить объем. Летом следующего года очерк увидел свет и вскоре был неожиданно для автора высоко оценен: его признали в числе четырех других работ лучшим материалом года, мне было выдано пятьдесят рублей наградных, и на задней обложке «Знание — сила» появилась моя физиономия. Из краткого сопроводительного текста явствовало, что отныне наш читатель имеет дело с мужественным инвалидом I группы, который, несмотря на… и вопреки… продолжает жить и даже лауреатствовать (в масштабах означенного журнала)!
Портрет и комментарий к нему привели к знакомству, о котором необходимо рассказать отдельно. И озаглавить этот сюжет так:
ЛЕЖАЧЕГО БЬЮТ!
Однажды в телефонной трубке раздался звонкий голос:
— Зиновий Михайлович, мне ваш номер дали в журнале «Знание — сила». Тут как-то мне попался в руки экземпляр с вашим изображением, я все про вас прочел и хочу предложить вам познакомиться со мной. Я тоже инвалид, не такой, как вы, совсем другой. Нахожусь сейчас в командировке в Москве, гостиница «Урал» на улице Чернышевского. Прямо как выйдете из метро «Площадь Ногина», садитесь на троллейбус 25 и дуйте до Земляного вала. На втором этаже меня найдете, меня тут, слава Богу, всякая собака знает!