Плавсредств и рации у нас нет, да и какой прок был бы от них в той обстановке? Лодку, попади она только на морскую воду, немедленно опрокинуло бы, а рация… Что, скажите на милость, могли бы мы передать во внешний мир? Что погибаем? — На зимовке и без того об этом догадывались, и никто во Вселенной не в состоянии был тогда оказать нам действенную помощь.
Вы скажете: авиация, корабли. Нет, все это не про нас. Не говоря уже о том, что вертолетов во всей округе не было, никакой самолет не сел бы на ледяной осколок (либо на трехметровую волну, если теоретически вообразить себе гидросамолет в зимней Арктике). Что же касается корабля, то ему понадобились бы не одни сутки, чтобы добраться до района бедствия и найти самих бедствующих среди битого дрейфующего льда. За это время мы бы уже тысячу раз были, как говорят моряки, на грунте, то есть на океанском дне!
Нам не хватило часа, чтобы собрать скарб и помчаться домой, а теперь, надо полагать, действительно поздно. Себя нам винить не в чем, мы честно работали, ничего не проморгали, не проспали, бора разыгралась в пределах нескольких минут, и это даже для Новой Земли великая редкость. Обычно ураган дает людям какое-то время «для разбега» либо, на худой конец, для раздумья. А здесь… Палатка трещала не только по швам, уже подгнившим, в ней образовались какие-то отверстия, может быть, пробуравленные несущимися в потоке метели камнями. Мы с отчаяния кинулись затыкать дыры запасными перчатками. Это помогало, но не надолго, перчатки, одну за другой, выбивало и уносило ветром. Рваные дыры сливались в огромные прорехи, сквозь них летели целые сугробы снега. Захрустели доски внутреннего каркаса, вовнутрь палатки ворвался бешеный вихрь и повалил на бок чугунную печку. Мы кинулись ее поднимать, что оказалось непоправимой ошибкой: раскаленный металл мгновенно разогрел наши залепленные снегом меховые рукавицы, они сделались насквозь мокрыми, а потом заледенели прямо на руках. Печь погасла, отогреть руки мы уже не могли ничем.
Мы попытались втащить в палатку собак, но удалось отвязать только одну (она потом прибежала на станцию), остальные были уже плотно впрессованы в снег. Я хотел разрубить постромки и высвободить каждую поодиночке, но топор вместе с рукой резко относило ветром, я мог попасть собаке по голове, и потому пришлось отступиться (собаки в итоге все уцелели, пообморозили лишь лапы и хвосты, правда, в отличие от нас, они до этого были сухими и не изнуренными работой. «Вот и вы отделались бы куда легче, если бы не были идиотами и не покинули палатку!» — я потом не раз читал этот упрек в глазах самых любимых мною и любящих меня людей, однако никогда не мог принять столь горького обвинения).
Мы вдвоем втиснулись в заносимый снегом спальный мешок и немногословно обсудили положение. Бора обычно дует не одни сутки, температура воздуха сейчас была много ниже -20°, мы уже окоченели, мокрые от работы, от пота, от брызг из майны, от треклятых разогретых рукавиц, ставших ныне комками льда.
Палатка к этому времени окончательно завалилась, стало трудно дышать, неистово хлестал снег, мы начали замерзать по-настоящему. Долго нам не продержаться. Анатолия все больше охватывал ужас, который постепенно завладевал и мною. Толя сказал:
— Эх, я, дурак, не послушал тебя, не взял карабин.
Я непонимающе взглянул на него, и он пояснил:
— Сейчас застрелились бы и не мучились больше!
И все же он думал над тем, как спастись. «Надо уходить», — сказал Анатолий. Я сразу с ним согласился. Мы решили пробиваться к берегу, предпочитая действие безропотному ожиданию неминуемой смерти. Единственный наш шанс — движение. Надо двигаться, двигаться к берегу, пока нас не оторвало.
Каким будет наше движение к спасению, этого ни Толя, ни я не знали, натурных экспериментов по этой части история Арктики, кажется, не ведала. Мы знали только, что до ближайшего берега, откуда уже недалеко до строений бывшей промысловой фактории — базы экспедиции, был ровно один километр (втрое меньше, чем до полярной станции), что бора дула именно оттуда, и идти нам, стало быть, предстояло прямо на ураган.
Тщетно стараясь загнать поглубже растерянность и страх, мы с Толей, прежде чем окончательно покинуть то, что еще полчаса назад называлось палаткой, внимательно осмотрели одежду: в ней одной, если, конечно, не считать нас самих, заключалась надежда на спасение. Нужно застегнуться на все пуговицы, заправить вовнутрь клапаны ватной куртки, «задраить» все отверстия, подтянуть и закрепить тесемками под коленками унты, плотно завязать под подбородком шапку-ушанку, чтобы не сорвало ветром, то же самое проделать с капюшоном ватника.