— Поздравляю. Теперь ты один из волхвов. — Мала была серьёзна, а над её левой рукой постепенно вырастал переливающийся всеми цветами светлячок. Волховица глубоко дышала и стояла чуть прикрыв глаза в повисшей тишине. — Приготовься. Помни, я не желаю тебе зла.
Светлячок резко сорвался с ладони и влетел в грудь Благояра. Парень побледнел и скорчился от боли на земле, но через три или четыре доли часа с трудом поднялся. Он потрясённо смотрел на девушку перед ним, долгим и чуть пустым взглядом, а потом чуть поклонился:
— Благодарю за дар.
Тренировка закончилась, кметы и сироты разошлись. Этим вечером они допоздна тихо шептались друг с другом и долго не могли заснуть. А Мала ушла в дом и закрыла за собой и ворота, и дверь.
В горнице старшую сестру встретила Ясна. Она усадила девушку на лавку у окна и принесла ей травяного вара, для измученной и ослабшей Малы сваренного. И лишь когда с её лица ушла бледность, спросила:
— Что было в том светляке? Он же похож на те, которыми мне знания от повитухи в Ветрище передавали. Но и другой какой-то.
— Там было всё, что нужно знать, как развивать волховской дар, как ломать внутри сферу и остальное. Всё то же, что я тебя в последние два года рассказывала и чему учила, — Мала слабо улыбнулась, с любовью глядя на сестру. — Да и прочих несколько мелочей.
— А мне нельзя было так же всё передать, а не отмерять по капле? — в голосе послышалось немного обиды, но в ответ улыбка сестры стала шире.
— Я тебя жалею, — после долгого молчания ответила Мала. — Так ты тоже всему научишься, но без лишних боли и страданий. Это ведь не просто разом взять столько знаний. Благояр ещё седьмицу теперь болеть будет. Присмотри за ним для порядка, только помочь даже ты ему не сможешь. Разве я бы тебя обрекла на подобное?
Ясна обиженно ушла и вскоре устроилась спать. А Мала неспеша допила отвар, достала привезённые из города бумаги и зажгла светлячок. Старшая не первую ночь искала что-то в шитых тонких книжечках, засиживаясь с ними далеко заполночь. Младшая волховица не спрашивала и не заглядывала, хотя ей и было любопытно что же так завлекло её сестру. Но в этот вечер Ясна обижалась, она отвернулась к стене и постаралась поскорей заснуть.
Сон пришел быстро, но тревожный и беспокойный. Девочка пыталась устроиться поудобней, ворочалась, пока не проснулась. И перво-наперво, ещё до того, как приоткрыла глаза, Ясна почувствовала дым берёзовых лучин и услышала тихий голос сестры. Сквозь ресницы младшая видела, как старшая возле окна пряла. Пряла и напевала грустно, растягивая слова, словно плакала.
Буду пряхою, буду свахаю,
За кудель тяну и пряду.
Эту ниточку я ровнёхоньку,
Нитку тонкую я скручу.
Буду пряхою, буду свахою,
Веретёнышко подверну.
Эта ниточка будет длинная,
Эту ниточку не порву.
Не любимая я просватана,
Я сговорена на весну
И я ниточку понемноженьку,
Будь мне вмоченьку я спряду.
Веретёнышко, ты родимое,
Слёзы вытерпи и крутись.
Да и ниточку, тонко скручену
Сбереги.
Ясна лежала, подсматривая сквозь ресницы как Мала переводит взгляд с нитки за окно, а потом опять на нитку. Руки сестры не сбились и продолжали тянуть и крутить нить, только на лице…это была не грусть, пустота, смирение, боль. Девушка вслушалась в слова, будто пропитанные слезами и отчаянием и понемногу опять заснула. Хотя в этот миг Ясна уже знала, что раньше слышала этот плачь, зимой, когда Мала так же при лучинах пряла и ткала в одиночестве. Может она и шила, но младшая сестрёнка этого не замечала к своему стыду.
Челночёк родной, ой ты миленький,
Мою ниточку протяни.
И из ниточки по рядочечку
Я холстинушку да сотку.
Пусть ткачихою, пусть и свахою,
Эту ниточку в ход спущу.
Пусть холстинушку, что повокою
Ночь за ночкою я сотку.
Не любимая, я просватана,
Я сговорена, не уйду.
Я холстинушку, понемножечку,
Будь мне вмоченьку, я сотку.
Челночёк ты мой, весь изглаженый,
Слёзы вытерпи, не беги.
Рука левая, рука правая,
Вы холстинушку, тонкотканую
Не порви.
Буду швейкою, вышивальщицей,
Сяду в ночь глядя за иглу.
Нелюбимая, я просватана,
Я сговорена по утру.
И расшитую, я сорочечку,
Мужу милому я сошью.
По стежочечьку, по иголочке,
Пальцы до крови исколю.