Глава 14
За землю мою, хоть всю кровь пролью свою.
Но зачем нам раздор плодить и небо делить?
(строки из Старой Правды)
Мала снова забралась на крышу, но в этот раз она стояла на коньке и смотрела вниз по склону горы. Весна заканчивалась и сегодня они ждали гостей — Яр уже пошел встретить обычных кметов и стариков, желающих заработать живики. Да и старосты поговорить хотели и меж собой, и с пришлыми волховицами после того, как им про две дюжины сирот рассказали. Мале было о чём подумать, но сейчас под полуденным солнцем она больше радовалась зазеленевшим грядкам огорода в версте от двора, там где спуск к ручью начинался, и взглядом размечала где и какой дом бы нужно поставить, а где меж домами четь или две выровнять.
Додумать планы до конца не получилось — от дороги поднималось большое посольство со всех деревень. И Мале пришлось поспешить им навстречу. Про себя она удивлялась, ведь в том году приходило чуть ли не втрое меньше. Так что ж поменялось? К старшей волховице присоединилась и Ясна, вышедшая вперёд и пригласившая старейшин сразу войти в дом. Вышли встречать гостей и бывшие сироты, они подготовили где отдохнуть и с запасом трапезу, так что понемногу всем хватит, а там и ещё наварить успеют.
В доме Ясна пригласила старших умыться и пройти к столу, сама же с гостями села, но во главе стола и Мала встала за правым плечом сестры. Младшая девушка, помолчав немного, отломила кусок от стоявшего на столе пышного хлеба и протянула оказавшемуся ближе старосте, потом ещё для следующего, и так же молча продолжила, пока всех не одарила и не улыбнулась.
— Мы с сестрой рады вам в любой день, гости дорогие. Но что заставляет вас печалиться? — продолжила Ясна начатый ещё по пути разговор. — Не обидел ли кто?
Старосты переглянулись и, как видно, по раннему уговору заговорил давний знакомый, рыжий староста из ближней деревни. Хотя он тоже чуть помялся, бросив вопрошающий взгляд на Малу.
— Дел к вам у нас два. Живика тем годом очень помогла и зиму перезимовать, и по весне чуть ли не в каждом втором доме свадьбы сыграть. Но не пострадала ли земля оттого? Не залютуют ли полуденницы и не испортят ли в это лето зерно? Это первое дело. А второе пришлые. Без роду они, без корня. Как бы зла не принесли. А вы тут одни, беззащитные. Боязно по вам.
— Живика земле не вредит и силу её не вытягивает. За урожай можете не тревожиться. Да и будет вам ещё столько же за помощь, как и в прошлый год. Не скупились мы в тот раз, и в этот не поскупимся. И моя помощь хворым не уменьшится. А что до сирот, нами привеченных. Так это земли за Последней рекой. Кто из нас всех здесь три колена предков за оградой окликнуть может? Или мы с сестрой с полным родом пришли и корни глубже вековой ели пустили? Если тех сирот гоните, то как нам быть, если и нас на земле побоитесь? — Ясна говорила ровно, смотрела на всех с достоинством и ни разу не дрогнула, даже ярче огня свечного горящие рясны не звякнули. — Мы ведь тоже сироты.
— Вы другое дело. Разве можно с волхвами-то поспорить. Вы к нам по-доброму, а не силой пришли, за то поклон земной. Не сдюжим вам сопротивиться. Да и другая к вам мерка, — смутился старик. — А кто на тех управу найдёт, коль безобразие чинить станут?
— Мы их приняли, мы и ответим. Правда, Мала? — Ясна всё же обернулась на сестру и почувствовала сквозь ткань её прохладную руку на своём плече.
— Этих детей мы приняли в наш дом, кормили и одевали эти недели, на Ночь Мириадов Звёзд пировали вместе. Теперь они под нашей рукой, за их поступки мы и честь и позор понесём и сами их, коль надо будет, накажем. Но коль мы их приняли как своих, то и случись беда, защитим сколь наших сил хватит.
— Воля ваша, молодая. Но может всё ж прислушаетесь к старикам?
— Стариков мы послушать всегда рады. Только своя правда нам ближе, — Ясна улыбнулась. — Как и каждому из вас ближе своего рода правда.
Девушка опять замолчала, вглядываясь в глаза старост, а потом начала расспрашивать их о здоровье тех, кого вспомнила. Да и старики больше о сиротах не заговаривали. Их скромная трапеза вышла долгой и выматывающей, а стоило проводить старост, Ясна обмякла и ушла наверх в горницу отдыхать.
Вечером, когда кметы с бывшими сиротами перезнакомились, Мала снова устроила выучку с копьями. И в этот раз Блажик твёрдо решил не сдаваться и выстоять до конца, и не просто выстоять, но и ответить. И смог!
Солнце только ушло за верхушки деревьев, оставив лишь самый краешек, как Благояр достал копьём до рёбер Малы и замер, удивлённый. Получилось! Восторг, столь же сильный, сколь обидны были все прошлые поражения, переполнил его и был готов вырваться криком, когда Мала внезапно посерьёзнела, резко выбросила вперёд руку и задержала ладонь в пяди над головой парня. Волховица направила в противника столько силы, сколько смогла разом выхватить и всё увеличивала напор, что стоявшим вокруг показалась, будто они видят свет, льющийся с напряженных пальцев.
Устье первой сферы Благояра разломилось под действием двух сил и его края продолжали крошиться, расширяя проход. Блажик всё же закричал и рухнул на колени. Он смотрел снизу вверх на Малу, не понимая что же произошло, пока не услышал:
— Поздравляю. Теперь ты один из волхвов. — Мала была серьёзна, а над её левой рукой постепенно вырастал переливающийся всеми цветами светлячок. Волховица глубоко дышала и стояла чуть прикрыв глаза в повисшей тишине. — Приготовься. Помни, я не желаю тебе зла.
Светлячок резко сорвался с ладони и влетел в грудь Благояра. Парень побледнел и скорчился от боли на земле, но через три или четыре доли часа с трудом поднялся. Он потрясённо смотрел на девушку перед ним, долгим и чуть пустым взглядом, а потом чуть поклонился:
— Благодарю за дар.
Тренировка закончилась, кметы и сироты разошлись. Этим вечером они допоздна тихо шептались друг с другом и долго не могли заснуть. А Мала ушла в дом и закрыла за собой и ворота, и дверь.
В горнице старшую сестру встретила Ясна. Она усадила девушку на лавку у окна и принесла ей травяного вара, для измученной и ослабшей Малы сваренного. И лишь когда с её лица ушла бледность, спросила:
— Что было в том светляке? Он же похож на те, которыми мне знания от повитухи в Ветрище передавали. Но и другой какой-то.
— Там было всё, что нужно знать, как развивать волховской дар, как ломать внутри сферу и остальное. Всё то же, что я тебя в последние два года рассказывала и чему учила, — Мала слабо улыбнулась, с любовью глядя на сестру. — Да и прочих несколько мелочей.
— А мне нельзя было так же всё передать, а не отмерять по капле? — в голосе послышалось немного обиды, но в ответ улыбка сестры стала шире.
— Я тебя жалею, — после долгого молчания ответила Мала. — Так ты тоже всему научишься, но без лишних боли и страданий. Это ведь не просто разом взять столько знаний. Благояр ещё седьмицу теперь болеть будет. Присмотри за ним для порядка, только помочь даже ты ему не сможешь. Разве я бы тебя обрекла на подобное?
Ясна обиженно ушла и вскоре устроилась спать. А Мала неспеша допила отвар, достала привезённые из города бумаги и зажгла светлячок. Старшая не первую ночь искала что-то в шитых тонких книжечках, засиживаясь с ними далеко заполночь. Младшая волховица не спрашивала и не заглядывала, хотя ей и было любопытно что же так завлекло её сестру. Но в этот вечер Ясна обижалась, она отвернулась к стене и постаралась поскорей заснуть.
Сон пришел быстро, но тревожный и беспокойный. Девочка пыталась устроиться поудобней, ворочалась, пока не проснулась. И перво-наперво, ещё до того, как приоткрыла глаза, Ясна почувствовала дым берёзовых лучин и услышала тихий голос сестры. Сквозь ресницы младшая видела, как старшая возле окна пряла. Пряла и напевала грустно, растягивая слова, словно плакала.
Буду пряхою, буду свахаю,
За кудель тяну и пряду.
Эту ниточку я ровнёхоньку,
Нитку тонкую я скручу.