Лежать в больнице было тяжело, особенно угнетало вынужденное безделье. Поэтому Михаил Иванович обрадовался, когда однажды к нему в палату зашел мужчина, который назвался инструктором горкома партии. Он справился у Никитина о здоровье, поинтересовался, куда тот собирается после больницы. Узнав, что Михаил Иванович твердо настроен на фронт, разубеждать не стал, только наказал после выздоровления обязательно зайти к секретарю горкома Куценко. Чуть не месяц пролежал Никитин в больнице. Когда, наконец, выписался, сразу отправился в горком.
Куценко оказался мужчиной лет под пятьдесят, невысокий, подвижный, с быстрыми острыми глазами. Рукопожатие его было крепким и энергичным.
— Ну, как, товарищ Никитин, не передумали? — пригласив жестом сесть, спросил он.
Михаил Иванович понял, о чем спрашивает секретарь. «Неужели будет уговаривать вернуться в Ижевск?» — сердито подумал он и упрямо произнес:
— Нет.
— Значит, вы по-прежнему рветесь на фронт? — снова спросил секретарь, и Никитину показалось, что в его глазах вдруг плеснулась какая-то веселая искорка.
— Что ж, препятствовать не будем,— сказал Куценко.
Михаил Иванович обрадованно вскочил со стула:
— Когда я могу ехать?
— А ехать...— секретарь улыбнулся,— ехать никуда не надо.
Заметив недоумение на лице Михаила Ивановича, погасил улыбку:
— У нас здесь, товарищ Никитин, настоящий фронт, даже похлеще. Там...—он махнул рукой на окно, выходящее на запад,— врагов сразу видно, а тут... Днем они работают — попробуй разбери. А ночами нож нам в спину норовят сунуть... Вы, конечно, догадываетесь, мни и имею и виду?
Михаил Иванович кивнул. Он понял, что Куценко говорит об украинских националистах-бандеровцах. Они занимались диверсиями, убивали партийных и советских работников, подрывали поезда, терроризировали население.
— Не стану вам объяснять,— продолжал секретарь, — насколько важен и сложен этот фронт. А опытных людей не хватает. Вот почему коммунист Никитин, да еще бивший чекист, нам очень нужен. Откуда мне известно, что вы работали до завода чекистом? Из ваши же документов. Кроме того, мы связались с Ижевским.. Так что завтра принимайтесь за дело. Конкретно ж какое нам расскажут в органах... Возражений не принимаю, да и не пойму их. Считайте это военным приказом. Точнее, партийным...
Через месяц Михаил Иванович отправился в Ижевск, забрал семью и вернулся в Чортков.
Глава вторая
Никитины поселились в каменном двухэтажном здании Простояло оно не один десяток лет. До того, как
Западная Украина стала советской, в нем жил какой-то пан с семейством. Никитины заняли две комнаты с маленькой тесной кухонькой. В углах обеих комнат стояли печи, похожие на шкафы. Одна из них была выложена голубым кафелем, другая — темно-коричневым. Печи были красивыми. Юрка это понимал. И все же они не нравились ему. Да что печи! Весь город не нравился мальчишке. Может, потому, что совсем не походил на Ижевск, который отсюда, издалека, казался еще лучше. Может, потому, что Юрка крепко тосковал по родному городу, друзьям... Лишь одна мысль чуточку мирила его с новым местом: Юрка знал, что где-то в этих краях погиб старший брат Алексей...
Но со временем в парнишке пробудилось любопытство. Он стал замечать, как много в Чорткове зелени, невысоких каменных домов, узких мощеных улиц. Правда, в этих улицах можно было заплутаться, потому что они тянулись в самых разных направлениях, переплетались между собой, часто оканчивались тупиком. Это чуточку пугало Юрку, но и будило чувство, похожее на то, которое возникает у рыбака, когда поплавок начинает вытанцовывать...
В доме, где поселились Никитины, мальчишек — ровесников Юрки — не оказалось. Поэтому он стал часто наведываться к отцу: тот работал в трех шагах от дома. Юрка заходил к нему в кабинет, устраивался где-нибудь в сторонке, читал или сидел просто так. Иногда спрашивал о чем-нибудь, только не о работе, так уговорились сразу. Потом Михаил Иванович нашел ему занятие: попросил переписывать набело бумаги, которые не представляли секрета. Мальчику нравилось бывать у отца. Жаль только, что он часто ездил в командировку. Сын не раз просился с ним, но отец и слушать не хотел, ссылаясь на опасности.