Когда же началась вторая серия вчерашнего фильма в мама увидела, что экран не дергается, она удивленно всплеснула руками. Потом улыбнулась и взволнованно проговорила:
— Ну и мужички мои... Не сказали сразу, вредные.
С тех пор сломанные вещи мы не носим в мастерскую, а ремонтируем сами. Вернее, ремонтирует папа, а я ему помогаю. Правда, папа говорит: «Разве одни руки без глаз что-нибудь могут сделать?» Меня он теперь чаще называет «моими глазами». Мне это нравится, хотя «друг» — лучше. Раньше он меня только так и звал: друг. Сейчас я понял, что это было просто привычкой, не по-серьезному. Может, когда-нибудь папа назовет меня так уже всерьез. Так, как сейчас зовет «моими глазами».
СОЮЗ МОЛЧАЛЬНИКОВ
Наш шестой «б» знали в школе все. Думаете, за то, что мы хватали звезды с неба? Нет, чаще мы хватали двойки, хотя учителя уверяли, что каждый из нас мог бы стать Ломоносовым. Мог бы, если бы не болтал на уроках.
Ну и дисциплина была в нашем классе! Ни директор, ни учителя, ни наши папы и мамы не могли ничего с нами поделать. Они только постоянно совещались, думали, какие еще можно принять меры.
Мы сами стали замечать, что становимся все хуже и хуже. Чем бы это кончилось — трудно сказать, не появись у нас новая англичанка. Ну и злую шутку мы с ней сыграли на первом же уроке. Вернее, она с нами...
Урок Роза Николаевна начала с фонетической зарядки. Она нам так и сказала:
— Проведем: фонетическую зарядку. Я буду произносить слова, вы хором — повторять. Ясно?
Нам было ясно. Учительница назвала первое слово—сейчас уж и не помню, какое — и скомандовала: — Три-четыре, начали!
Наши девочки старательно повторили (они сидели на первых партах, на остальных, как говорит наша историчка, безраздельно царствовали мальчишки). Мы молчали, только для виду широко раскрывали рот. Когда же учительница поняла это, мы стали повторять за ней. Только так, что, наверное, ни один англичанин не понял бы ничего. Потом мы, как это водится, заговорили и совсем отвлеклись от урока!
Роза Николаевна просила нас замолчать, ходила по рядам, успокаивала то одного, то другого. Но ненадолго.
Наконец она, должно быть, поняла, что с нами ничего нельзя сделать. Опустилась на стул, раскрыла какую-то книжку и больше не сказала нам ни слова до самого конца урока. Ну и наговорились мы тогда! Даже не сразу звонок услышали. А когда поняли, что звонок, кинулись собирать вещи: урок был последний. Надо было успеть пообедать и в футбол с шестым «а» сразиться. И вот тут-то мы поняли, что новая англичанка — себе на уме.
— Вы это куда, ребята? — уж очень спокойно, даже с каким-то подозрительным недоумением спросила она.
— Звонок же был, Роза Николаевна! — пояснил я с улыбкой.— Вы книгой так увлеклись, что и не слышали.
— Очень даже хорошо слышала,— возразила учительница.— Только ведь он не для вас. Вы весь урок шумели...— Тут Роза Николаевна улыбнулась: — Должно быть, урок с переменой перепутали. Ничего, бывает. Ну, а после этой «большой перемены» мы все-таки проведем урок английского языка.
Вот так новая англичанка! Что выдумала! А как же наша встреча с шестым «а»?
— Роза Николаевна,— жалобно начал я,— нам домой надо. Родители будут беспокоиться...
— Ничего, вы им объясните, почему задержались, они поймут.
Я молча полез за тетрадкой в портфель. То же самое сделали остальные.
В общем, пришлось нам заниматься.
Когда закончился этот урок и класс опустел, я еще долго сидел за партой: есть почему-то не хотелось, а на футбол опоздал. Наверное, и честили нас мальчишки из шестого «а»: испугались, мол, струсили, не нашли подходящей сумки для голов. Вот англичанка, какая вредная! И уж, конечно, обо всем директору доложит. Это точно.
Расстроенный, я нехотя вышел из класса. Коридор был пуст. Проходя мимо директорского кабинета, я заметил, что дверь прикрыта неплотно. Не удержался и заглянул в щелочку. Я увидел директора и... новую англичанку. Они о чем-то разговаривали.
Ясно, что учительница жаловалась на нас. Я понимаю, что подслушивать непорядочно. И все-таки навострил ухо: не для себя стараюсь, завтра всем ребятам расскажу... Ну, точно, они беседовали о нашем классе.
— Ну как,— говорил директор.— У вас не отпало желание быть руководителем шестого «б»?