Он не сразу уловил за спиной тихие звуки, похожие на постанывание. Оглянулся и увидел собачонку. Это была дворняжка, вся белая, только черными треугольничками торчали уши. Она глядела на Алика жалобно и просяще. Один глаз у нее был красный. «Больная, наверное»,— подумал мальчик и махнул рукой, отгоняя; собачонку. Правда, ему тут же стало жалко ее, и он кинул косточку от куриного крылышка. Белка (так Алик мысленно назвал собачонку), боязливо поглядывая на него, потянулась к косточке. Но тут неожиданно появилась другая собака. Она стремглав бросилась к косточке, ловко ухватила ее и аппетитно схрумкала. Новая собачонка была крупнее первой, вся черномазая, будто вывалянная в углях.
«Так тебе и надо, трусишка!»—подумал мальчик о Белке и кинул еще одну косточку Чернушке (ну разве можно было ее звать по-другому?). Та рванулась к ней и тут же столкнулась носом к носу с третьей собачонкой, ярко-рыжей, словно ее только что покрасили. Даже глаза казались рыжими. Рыжик (наверное, такая кличка была у этой дворняжки) оказался проворнее Чернушки, и косточку он успел перехватить. И все же с ней расправилась Чернушка. Видя, что косточка у Рыжика, она хватила его зубами за бок. Тот взвыл и выпустил добычу.
«Вот это собачка!— восхитился Алик.— Мне бы такую...» Оторвал кусок мяса, сунул Чернушке. Белка сидела поодаль, не решаясь приблизиться, грустно помаргивала глазенками. «Ладно, на, трусишка»,— смилостивился мальчик и бросил Белке косточку. Но Рыжик с удивительным проворством, мелькнув пушистым хвостом, снова перехватил косточку, умчался в кусты. «Ах, шельмец!»—изумился Алик и повернулся к Белке. Та, похоже, еще больше съежилась, и мальчику снова стало жаль ее. Тогда он стал кормить собачонок по очереди, строго следя за тем, чтобы никто из них не нарушал порядка.
Наконец из запасов осталось совсем немного. Алик откинулся на мягкую, пахучую траву и блаженно закрыл глаза. Но тут же открыл их от легкого шума. Увидел, как Чернушка с Рыжиком, свалив мешочек, пытаются протиснуть в него свои носы.
— Цыц, негодники!— рассердился Алик и ловко щелкнул по рыжему вороватому носу. Хозяин его, взвизгнув, отпрянул в сторону.
По черномазому носу мальчик не угодил. Чернушка коротко взлаяла, и он еле успел вырвать палец из ее острозубой мордашки.
— Ух ты, псина!— выругал Алик собачонку. Но вместо злости почувствовал какое-то уважение к ней: «Ишь какая: не дает себя в обиду».
Собаки успокоились. Они сидели чуть поодаль и с надеждой поглядывали на мешочек.
Когда Алик засобирался домой, собачонки все еще были тут. Мальчик поднялся, шикнул на них и не спеша побрел к выходу из парка. Народу заметно поубавилось. Медленно подкрадывалась темнота. Поэтому Алик не сразу понял, что прыгающее пятно впереди — это огромная немецкая овчарка. Когда понял, собака была уже совсем близко. Ему стало не по себе, хоть он и знал, как редко бросаются овчарки беспричинно на человека.
Алик остановился как вкопанный, надеясь, что собака пробежит мимо. Вот она уже совсем рядом. Добежав до Алика, овчарка вскинулась на задние лапы, а передними уперлась ему в грудь. Крупная остроносая морда потянулась к лицу...
Мальчик не выдержал и ударил по лапам. Через миг собака снова вскинула лапы на грудь, зло оскалилась. Алик закрыл лицо руками... И тут же почувствовал, что тяжесть с груди исчезла. Он убрал руки и увидел, что овчарка с устрашающим рыком мчится за белым пятном, которое улепетывает от нее. Мальчик подумал, что это заяц.
Между тем овчарка догнала косого. Тот резко остановился, повернулся мордочкой к своему преследователю, и Алик понял, что ошибся. Это был никакой не заяц, а маленькая белая собачонка — та самая замухрышка Белка. Мальчик так удивился, что на мгновение растерялся. Одно ему стало ясно: Белка кинулась его спасать, а теперь сама нуждалась в спасении. Переборов страх, Алик бросился к овчарке, громко крича.
А в это время Белка, глядя в огромную пасть своего врага, съежившись, сипло тявкнула и, показав мелкие, безобидные зубы, зарычала. Овчарка будто споткнулась. От неожиданности, или от отчаянной храбрости дворняжки, или по какой-то другой причине. Мгновение она удивленно смотрела на Белку, исходившую лаем. Потом улеглась напротив нее и завиляла хвостом. Словно вспомнив о чем-то, отвернулась, достала мордой заднюю лапу, лизнула ее несколько раз жестким, как терка, языком. Снова повернулась к собачонке. Та уже не рычала, но ее тело все еще судорожно подергивалось.
Овчарка поднялась, отряхнулась и направилась в ту сторону, откуда появилась. Отбежав несколько метров, она остановилась, оглянулась на Белку, пролаяла несколько раз — спокойно и миролюбиво, будто приглашая ее. Та, выждав секунду, радостно тявкнула и бросилась за овчаркой.