Папа у Славки бесхозяйственный. Все, что на нем, на Славке и во всем доме, куплено мамой. Папа как-то pat было это несколько лет назад — приобрел маме туфли, отстоял длинную очередь. Мама сделала вид, что подарок ей нравится. Но туфли ни разу не надела, кому-то продала.
Потом папа купил себе рубашку. Мама увидела, ахнула... На другой день принесла другую рубашку, а папину куда-то запрятала. С того времени папа, если иной раз и заглядывает в магазины, то покупает в них лишь зубную пасту, мыло и другую мелочь.
Славка, конечно, любит своего папу. Но маму он любит сильнее. Потому чаще и соглашается с ней. С папой реже...
Но вот когда речь заходила о садоогороде, Славка был па папиной стороне. Садоогород пугал его. Пугал он и папу. Мама объясняла им, что садоогород — это свежие ягоды и овощи с грядки, это свежий воздух, это отдых и необходимый физический труд. Мама умела говорить много и убедительно. Славка даже начинал было колебаться. Папа, обычно уступающий маме во всем, тут стоял па своем твердо. Славке было неудобно колебаться, и он продолжал поддерживать папу. Долго тянулась споры-разговоры о садоогороде. И вот недавно мама одержала победу. Должно быть, папе надоело спорить, да и в последнее время он почувствовал, что Славка колеблется.
Участки под садоогороды выделили в двух десятках километров от города. Туда вначале надо было ехать на трамвае (причем с пересадкой), потом на автобусе, затем идти пешком пять километров.
Когда Славка с родителями побывал там первый раз, он испытал двойственное чувство. Лес ему понравился, хотя в нем росли в основном хиленькие осины и липки. Самые толстые стволы оказались всего в два обхвата... Славкиных пальцев. И все же, когда люди принялись валить деревья, мальчишке стало жалко их. Папа долго, без явной надобности, точил топор, пилу. Глубоко вздыхал, всячески оттягивал неприятный момент и, будто читая Славкины мысли, бубнил под нос: «Плакала Саша, как лес вырубали...»
У мамы, наконец, лопнуло терпение, она чуть не силой вырвала у папы топор:
— Тоже мне, мужчина! «Плакала Саша...» Возьмите и вы поплачьте... Или разницу не улавливаете? Этот лес чахлый — неужто в горисполкоме не понимают?
— «Сколько тут было кудрявых берез...»— делая вид, что не слушает маму, продолжал папа.
— Господи!—вздохнула мама.— Где это ты, Федоров, березы увидел? Вон одна стоит и то такая уродина — смотреть страшно. Ну ладно, оставим ее... Чтоб вы не плакали.
Березку, о которой говорила мама, Славка давно уж приметил, она ему приглянулась сразу. И никакая она не уродина. Беленькая, как снег свежий, с реденькими рыженькими подпалинками, будто веснушками на чисто вымытом лице. И опять мама папу по фамилии зовет: значит, сердится. Славка хотел было тоже рассердиться на маму, но ее слова о том, что березку можно и оставить, подняли настроение. Славка даже задорно крикнул:
— Папа, давай пилить.
Слова о березке, должно быть, обрадовали и папу. Он улыбнулся, но тут же погасил улыбку, нахмурился, вздохнул глубоко и отложил напильник в сторону...
Деревьев на участке было не так уж и много. Спилили их довольно быстро. Славка, увлеченный этим, не чувствовал усталости. Да и папа, примирившись с неизбежным, трудился споро.
— Молодцы, мои мальчишечки!—похвалила мама, когда на участке осталась лишь одна березка, стройная, тонкая, с кудрявой, еще только начавшей желтеть прической.— Смотри-ка ты, какая красавица! А среди осин совсем и не смотрелась, казалась такой же мрачной. Правильно мальчишечки подсказали. Признаю свою ошибку.
Славке сделалось совсем хорошо и так легко, будто он только что. искупался.
— Начнем, что ли, кор... корчевать,— он с трудом выговорил незнакомое слово, услышанное от соседей.
Принялись за корчевку, и тут выяснилось, что это адски тяжелое дело. Ко всему прочему, мама заметила, что другие не спиливали деревья, а подкапывали их. После этого веревкой или длинной палкой с крючком пригибали их к земле. Дерево пружинило, трещало, наконец, валилась.
— Да-a-a, мужчины,— протянула мама.— Березку тик приметили, а то, что надо, не увидели. Сейчас повозимся... с такими пнями...
Она посмотрела на пни, потом на папу, усмехнулась.
Папа покраснел, хотел было что-то сказать, но сдержался, схватил лопату и стал подкапывать пенек.
Возни было действительно много. Длинные и крепкие корни осип, казалось, вплавились в землю.
В следующий выходной мама вела себя уже спокойней. Ей было жалко папу и Славку, которые вконец измаялись с пеньками. Она упрашивала их сделать перерыв. Те, немного отдохнув, снова принимались за корчевку.