2. Жак де Витри
Письмо августинца Жака де Витри епископу Фулько Тулузскому. Написанное между 1213и 1216 годами, а затем вошедшее в предисловие к «Житию» Марии д’Уанье, послание повествует о «набожных женах» («mulieres religiosae») епископства Льеж, которых Жак знал лично и за которыми сам не раз наблюдал:
Ты видел также некоторых жен, восходивших к Богу в столь особенном и удивительном любовном порыве, что они от желания не могли подняться с постели многие годы. Кроме Него, у них не было иной причины болезни. От тоски по Нему растворялись их души в сладостном упокоении с Господом. Чем больше они укреплялись духом, тем больше расслаблялись телом. В сердце своем они восклицали, хотя из стыда и молчали устами: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви». Одна [из этих жен] стяжала столь великий дар слез, что всякий раз, когда Бог, посредством помышлений [о Нем], пребывал в ее сердце, из глаз ее от благоговения источался слезный поток, так что на щеках, по причине постоянного истечения слез, образовались следы. Но слезы не опустошали [ее] головы, а наполняли разум некой силой, услащали дух изысканным умащением, удивительным образом обновляли [ей] даже самое тело и веселили священным порывом сего истечения весь Божий град. Прочие жены исторгались из себя в том же опьянении духа и в святом молчании проводили без малого целые дни, покуда Царь возлежал на ложе Своем. И у них не было ни слова, ни чувства, обращенных к чему-либо внешнему. Их чувством овладевал Божий мир, и он погребал его так, что они не могли быть разбужены никаким криком. Они вообще не могли бы почувствовать никакого повреждения тела, если бы их даже жестоко избили <...> Видел я еще одну жену, она исторгалась из себя чаще, чем двадцать пять раз на дню. В моем присутствии она была в восхищении, как думаю, более семи раз. В какой позе она находилась, в той и оставалась недвижимой, пока не приходила в себя, однако, сколь бы сильно ни наклонялась, не падала, будучи поддерживаема сообщенным ей Духом. Рука ее всякий раз недвижимо повисала в воздухе в том положении, в каком была застигнута [восхищением]. А когда она приходила в себя, то исполнялась такой сильной радости, что — перед другими людьми, справлявшими праздник, — была вынуждена обнаруживать внутреннюю радость посредством телесного танца, подобно тому, как Давид скакал пред ковчегом Завета, согласно слову: «Сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому».
Анализируя тексты, подобные приведенному, мы ранее утверждали, что имеем дело с литературными мотивами, объединенными в скрипты, амплуа литературного персонажа. Перед нами три мотива: болезнь по Христу, экстаз, экстатический танец. Вот как выглядит центральный из них, закрепленный в проповеди 73 Бернарда Клервоского, в комментарии на стих Песн. 2: 17:
«Возвратись, Возлюбленный мой, будь подобен серне, молодому оленю!» Неужели? Только он удаляется, а ты его уже призываешь обратно? Что вдруг нахлынуло на нее спустя столь короткое время? Забыла ли она что-нибудь? Несомненно, забыла всё, что не является Им, и даже себя самоё. И уж если не лишилась рассудка, то нынче, сдается, не властна над ним. Кажется, в чувствах она не ведает меры, которая ей, несомненно, присуща по жизни и нраву. Безмерная любовь сотворила сие. Ибо это любовь, которая, торжествуя в себе, преодолела чувство стыда, границы пристойного и здравое размышление. Любовь вызвала некое пренебрежение тем, что прилично и что подобает, и своего рода беспечность.
Сейчас же, учитывая, что перед нами изображение неоспоримого, реального события, свидетелем которого стал автор сообщения, Жак де Витри, нам волей-неволей придется признать, что это событие конструируется, причем уже в самый момент своего протекания, точно так же, как текст, и, по существу, является поведенческим текстом. Литературный скрипт обнаруживает себя при ближайшем рассмотрении как сценарий повседневного поведения.