Валентин КУРБАТОВ
Сергей ЯКОВЛЕВ
ЖИВАЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КРЕПОСТЬ
25.10.99 г.
Уважаемый Валентин Яковлевич!
Журнал «Родина» открыл рубрику «Лицо современника», в которой будет серия литературных портретов наших соотечественников, представляющих современную общественную мысль России, - как ныне живущих, так и ушедших из жизни в последние годы, но успевших откликнуться на то, что происходит с нами сегодня. (Простите за «кудрявый» оборот, хотелось полнее довести до Вас замысел. С первым опытом этой серии - моим очерком об Игоре Дедкове - Вы можете познакомиться в № 9 за этот год.)
Не так давно (к сожалению, с большим опозданием) мне на глаза попал журнал «Русская провинция» с Вашей публикацией писем С.С. Гейченко. Не возьмётесь ли Вы написать для нас о Семёне Степановиче страниц 12-15 - не биографическую справку, конечно, и не «житие», что-то очень личное, обращённое к бытийному, проникнутое как раз духом тех его писем? С цитатами и проч. Но и масштаб личности должен как-то присутствовать. Плюс краткий список основных работ (это отдельно). Плюс иллюстрации - чем больше, тем лучше. Главное же, конечно, - это его лицо, человеческие слабости и подвижничество. На фоне исторической реальности.
Не знаю, удачно ли объяснился. Буду ждать Вашего ответа.
Искренне Ваш
Сергей Яковлев [1].
Псков 12 мая 2004
Дорогой Сергей Ананьевич!
Спасибо за «Родину», за Ваши очерки. Совсем этот жанр закатывается. Не до человека.
Только что я съездил в Борки на 80-летие И.А. Васильева, последнего ленинского лауреата, который знал толк в очерке.
Его нет уже 8 лет. Не держатся до 80 люди 24-го года рождения. Давно нет Кондратьева, два года нет В.П. Астафьева, нет В. Быкова, Окуджавы.
Народ всё разный. Начинали братьями, а потом время так разыгралось, что, может, того же Васильева и В. Быкова и за один стол не усадишь. В покойный час мы широки, как Родина, а пришла беда - опять стали узки, как меч или родное православие. Далеко они разошлись, но думаю, что ТАМ, тамошними «майскими короткими ночами» уже поругались и сошлись, как встарь, как в 45-м, когда им всем было по 21.
Ездил и к Виктору Петровичу Астафьеву. Шуму было перед юбилеем! Звали в Овсянку всех президентов, всех сибирских губернаторов.
На писателей денег уже не оставалось. Пригласили только меня да Кураева из Питера.
А президенты-то и не приехали. А раз президентов нет, то и губернаторы не поехали. Даже свой, красноярский. И Марья Семёновна Астафьева не поехала, потому что всё ей в Овсянке сегодня чуждо. Так что Виктор Петрович остался один-одинёшенек. А чужие люди, собравшиеся погулять, зато получили президентское питание - осетров, фаршированных стерлядью, икру всех видов, кедровые орехи и клюкву, пироги со всячиной и разные сибирские водки да меда сычёные. Он бы первый и посмеялся и назвал бы мужиков со всей деревни. Открыли музей «Последнего поклона». Снесли бабушкин дом, в котором мы часто сиживали, пока была жива тётка Апроня. Построили новый - из «карандашей», интерьеры постарались восстановить. И так увлеклись, что посадили чучело дедушки, чучело бабушки за машинкой и чучела Витьки и его глухонемого брата Алёши из папье-маше. Дико и страшновато. А рядом «восстановили» амбар с хомутами да седёлками, с пестерями да ситами, а пол-то в амбаре покрыт паркетным линолеумом, чтобы было легче мыть за экскурсантами.
То-то губернатор-то и не поехал. Он ведь это всё видел и не мог не знать, что ему прямо тут всё и скажут.
Тяжело было. С порога видно, что все враждуют со всеми, а рвут сердце Виктора Петровича.
А возле домика, где он жил последние годы, поставили памятник. В саду на месте скамеечки под яблоней, где он любил сиживать, на высоченном гранитном постаменте сидят они с Марией Семёновной бронзовые, ни одной чертой не похожие, и «отдыхают», глядя в свои окошки, хотя Мария Семёновна не любила Овсянку и, кажется, ни разу так покойно тут с Виктором Петровичем не сидела.
С тяжёлым сердцем уехал я из Овсянки, которую любил и в которой бывал чуть не каждое лето. Попрощался. Теперь уж навряд позовут, а на свою пенсию в эту даль надо полгода в один конец зарабатывать.
О том, чтобы написать для «Родины», я, Сергей Ананьевич, подумаю. Я ведь всё провинциализма своего не изживу и смотрю на «Родину» с испугом. Я в таких породистых журналах не печатался. Да и вообще всё реже печатаюсь. Все связи понемногу оборвались, а новых в 65 лет не наживёшь.
Интонация Ваша в «Простых людях» и «Деревенском кладбище» [2] прекрасна. Из родных, позабытых, любящих.