— Не учи, сам знаю!
— Вижу, как знаешь! Опусти плуг или выводи трактор с поля! Лучше мы на лошадях вспашем, без этой вашей техники. Опусти плуг, говорю!
— Уйди, наеду!
— Опусти плуг или убирайся с поля!
Как говорится, коса на камень нашла. Он свернул на межу, мотор выключил и пригрозил:
— Пожалеешь об этом! Очень пожалеешь!
А потом Почта Нина рассказала, что он звонил самому Чукичеву, жаловался на меня и такого наговорил, чего даже не было.
Тем же вечером, как гром среди ясного неба, на нас Чукичев свалился, прикатил на своем «газике», сразу общее собрание устроил.
— Мы все работаем, стараемся скорее закончить весенний сев, а ваш председатель игнорирует технику. Это что же такое получается, Конакова? На технику рукой машешь?
Я поняла, откуда этот ветер подул, возмутилась:
— Пусть пашет хорошо, тогда и махать не буду. Они там в МТС все равно свое сполна получат, независимо от урожая, не зря ведь говорят: коли трактором пашут, трактором и хлеб свезут. Не я эту поговорку придумала.
— Не знаю, кто эту поговорку придумал, но вижу, что она тебе очень по сердцу пришлась. Ты что, не слышала, что есть закон о натуроплате МТС? Кого законы не устраивают, кто игнорирует государственную технику, тот дает нам подножку!
Не только я, но, по-моему, все сидящие в зале при этих словах вздрогнули. Все смотрят на Чукичева, притихли, рты боятся раскрыть.
Чукичев покашлял, помолчал и заговорил снова:
— Мы знаем, что Конакова — жена погибшего на войне товарища, поэтому на этот раз мы ее простим, особо строго наказывать не будем. Но и на должности председателя ее оставлять нельзя. Кто за то, чтобы отвести Конакову с председателей?
Люди нехотя стали поднимать руки, и Чукичев быстро сказал:
— Так. Единогласно.
Я, правду сказать, переживала после этого собрания — конечно, обидно. Но потом подумала: жива-здорова, и хорошо.
И все-таки облегченье наступило, в сентябре 1953 года, после Пленума партии. Повысили закупочные цены, потом, немного погодя, МТС реорганизовали. Жизнь в деревне заметно улучшилась.
В 1955 году меня вновь избрали председателем. Чукичев к тому времени уже не был секретарем, в какой-то леспромхоз подался. Никто его больше не вспоминал.
В сто раз легче стало работать. Во-первых, сами себе хозяева, во-вторых, люди уже знали, что именно получат за работу. Правда, забот оставалось много. До сих пор помню, как мне воевать пришлось за пилораму и дизель для электростанции. На отчетном собрании я сказала:
— Если решили хозяйство налаживать, надо дизель и пилораму покупать.
— Обойдемся без пилорамы! — кричали многие с мест. — Раньше жили и теперь не пропадем. Подождем, когда богаче станем! Лучше деньги разделить между колхозниками!
— Так дело не пойдет, так хозяйство не поднимем! Сами смотрите: коровники развалились? Развалились. А взгляните на свои кривобокие избы — до коих пор так жить будем? Эти расходы сторицей окупятся, дайте только срок.
— Нам сейчас копейка дорога, сегодня!
— Не так уж это, дорого все стоит. Тише, товарищи! Выйдет всего по нескольку рублей на брата. Ну, что делать будем?
— По рублю да по рублю, хватит, набедовались! — кричат.
Как их, думаю, убедить? Решила пойти на хитрость.
— Ладно, об этом спорить уже поздно. Перечислила я деньги на пилораму.
— Когда?! — Вижу, счетовод от своих листков оторвался, с большим удивлением к моим словам прислушивается — ведь ни одно финансовое дело мимо его рук не проходит. Ну, думаю, сейчас встрянет не вовремя, скажет что-нибудь не то, — я ему под столом на ногу наступила, чтобы молчал.
— Позавчера!! — выпалила.
Все зашевелились, и кто-то тяжело вымолвил:
— Ну так чего теперь делать, ладно уж…
Один сказал, а все поддержали, согласились все-таки, а я забеспокоилась: ну, как прокатят на выборах за «самоуправство»? Однако снова меня выбрали. На следующее утро я срочно перевела деньги на пилораму и на дизель — пока не спохватились.
И вот как получилось: люди на собрании со мной спорили, а покупке потом были рады больше меня. И тес, и доски, и брусья — что угодно пилили. Лес у нас, слава богу, под носом. И село мы электрифицировали.
Новым секретарем вместо Чукичева у нас стал Захаров. Он очень интересовался, как у нас в колхозе дела идут, и в первое же лето в сенокос приехал к нам. В правление даже не зашел, сразу на луга велел его вести. Увидал, что по берегу Вычегды еще трава нескошенная стоит, поинтересовался:
— А здесь что такое, почему не косите?
— Решили этот луг на потом оставить. Раньше с него начинали косить, трава не успевала созреть, семян еще не было — вот и испортили луг.