– Что там у тебя?! – донёсся голос Алёны из кухни сквозь прихожую.
Я не сразу ответил ей, потому что мне было страшно, голос перестал звучать и внутри горла застрял крик, так хотевший выйти наружу. Потом сквозь ненормальную отдышку я всё-таки смог ответить:
– Всё в порядке, не беспокойся! Я всего лишь ударился…
– Будь поаккуратней там, хорошо?
– Как скажешь!
Меня мучил всего лишь один вопрос, – что это только что было? Я вернулся к себе и, сделав пару осторожных шагов в сторону выключателя, включил свет. Зал зарумянился, покрылся красками лимонно-жёлтого цвета, заканчивающимися на пороге спальной комнаты, и виднелись очертания мебели, нарисованные на стенах и полах. Потом постучали во входную дверь, я сказал Алёне, что открою. Она, конечно, не была против этого, поэтому я отдёрнул слегка заржавевший рычаг и открыл дверь, потом сквозь меня прошел прохладный ветерок в квартиру, а на пороге стояли Марк, глядевший в свои кожаные часы, Тимур, облокотивший гитару на плечо и Максим, с лицом смотрящим куда-то вниз.
– Проходите, ребята! – сказал я. – С наступающим!
Взаимно» и «вас двоих тоже!», – проговорили они у порога.
– Вы уже подготовились, я смотрю, – сказал Тимур, затем осмотрелся и улыбнулся, повесив на вешалку свой красный пуховик.
– Да, конечно, мы уже почти готовы.
– Это здорово, – оскалился Марк, его довольное, небритое лицо глядело через проход на кухню, где стояла Алёна, готовящая для нас красную рыбу и, конечно, новогодний оливье. Я увидел это и сразу сказал: «Проходите в зал, ребята», продолжая смотреть на него, чтобы он откликнулся. Алёна подошла к нам и встала возле кухонного проема, облокотившись левым плечом об косяк двери.
– Вы пока идите, садитесь за стол, – сказала она, потом посмотрела на меня и мягко улыбнулась, естественно я ответил ей взаимностью.
– Конечно, – сказал Марк, потом положил руку сзади Максиму на шею, после чего тот немного пошатнулся. – Ну что, готов расслабиться и получать удовольствие, парень?
Тот кивнул, и на секунду показалось, что на его лице не было ни одной живой эмоции, как бывает у людей, которые не приметили в заброшенном доме ни одной обитаемой, чувствующей души. Казалось, полная тьма была видна его глазами, никто из нас не мог понять, что он чувствовал и видел. Нам казалось, что он был таким странным, затерянным, неуверенным в себе всегда. Я достал шампанское из деревянного ящика и положил его на обитый белой скатертью стол, находившийся в зале. Тимур прислонил гитару к стене, около моего письменного стола, на котором стоял монитор компьютера, присел рядом и посмотрел на свои наручные часы – было уже без десяти двенадцать. Тем временем Алёна принесла большую миску с оливье и положила его в центр новогоднего стола. Потом кто-то позвонил Марку, и он вошёл в спальню, закрыв дверь. Я подумал, что сейчас могло с ним что-то произойти, но нет. Всё было в полном порядке. Максим неуверенно присел на край дивана и пристально начал вглядываться в коридор, я незаметно заглянул в его неотрывные глаза, – они стреляли во входную дверь. Кого он там хотел рассмотреть, – неизвестно. «Действительно странный парень, – подумал я. В последнее время он стал абсолютно другим человеком, во всяком случае, сейчас». Мы включили телевизор, и я приступил разливать шампанское по бокалам.
Глава шестая. Последний Новый год.
– Марк! – крикнул Тимур. – Давай быстрее к нам!
Он разговаривал со своим отцом, а быть может и с девушкой, которую он пытался скрывать от нас. Дверь спальни открылась и вместе с ней последние слова, прозвучавшие из уст Марка:
– Да пошла ты, глупая сучка! Ты всегда мне врала, и я тебя никогда не любил, теперь ты это знай!.. Никогда…
Он сбросил вызов и направился к нам. Я увидел, как по его небритой щеке скатилась слеза, мужская слеза обиды и ненависти к ней.
– Что она тебе сказала? – спросил Тимур, наливая себе второй бокал.
– Ничего. Тебя это не должно касаться.
– Хорошо, но ты просто забей на эту дурную сучку, и жить тебе станет намного лучше, уверяю тебя. Когда ты свободный, ты не имеешь ожиданий и не требуешь ничего от судьбы. У меня нет второй половинки, и я в любом случае чувствую себя великолепно.
– Я очень рад за тебя, друг мой! – проговорил Марк.
– Марк, – вступила в разговор Алёна, – сегодня такой праздник, которого мы все так долго ждали, давай попытаемся успокоиться и радоваться, я знаю, что это нелегко, но пожалуйста, попробуй.
– Да вы особо не переживайте за меня, – сказал он и улыбнулся сквозь слезы. – Всё будет хорошо. Давайте уже выпьем, в конце концов!
Я по-дружески обнял его одной рукой, и потом мы начали слушать новогоднее поздравление от Президента. Когда часы были готовы пробить двенадцать, Алёна подошла к окну и настежь распахнула его. На улице была полная ночь, в которую невозможно было погрузиться. По всему ночному городу гремел салют, и сверкали в тёмно-оранжевом небе фейерверки. Пронзительные звуки исходили из тёмной улицы, повсюду горели новогодние огоньки.
– Пусть в каждой семье царит согласие и благополучие! С Новым годом!
– С Новым годом!!.. – мы стукнулись бокалами изумительного шампанского и выпили.
Глава седьмая. Они смотрят на нас.
Тимур взял гитару и приступил аккомпанировать нашим голосам. Мы начали есть, одновременно подпевая под любимые песни. Максим присел на стул, стоявший около моего гардероба, и совершенно застыл, вновь вглядываясь немигающими глазами в сторону коридора. Он просидел так долго, что показалось, словно это могло продолжаться вечно. Мы пели много песен, и теперь перешли на иностранные хиты. Тимур замечательно аккомпанировал, а мы продолжали подпевать, доедая приготовленную Алёной красную рыбу и закусывая прекрасным оливье, который был действительно приятным на вкус.
Внезапно Максим подал свой хриплый, испуганный голос:
– Клянусь Богом, я их вижу, – Мы с Алёной посмотрели на него, а те начали петь следующую бессмертную песню «Ветер перемен». – Я вижу, я точно их вижу! Ребята я сошел с ума или они действительно здесь?
– Что?! – глаза Алёны расширились, она была напугана. – Кто это здесь?
– Они стоят возле настенной вешалки и кухонного проема. Вон там, видите? Подрыгивают и смотрят на меня.
Его голос больно дрожал, это было похоже на то, когда человек пришел в дом после сильного мороза и весь трясётся от пронизывающего холода. Он, неподвижный и полностью окаменелый, сидел на стуле.