Ночь сегодня была не слишком холодная, снег кружил в вышине, но не заносил дороги. Вполне можно было потратить час-другой на поиски, даже если они окажутся бесплодными. Надежда на успех все еще была жива. Я шел по одному мне видимым следам. Они огненной цепочкой тянулись по мостовой, но никто, кроме меня, даже не замечал их. Люди проходили мимо или даже по ним, не подозревая о том, что по этому самому пути еще недавно шествовала неземная дама.
Ворота Рошена остались далеко позади. Теперь следы сияли или даже вспыхивали пламенем на безлюдной проселочной дороге. С нее вскоре тоже пришлось сойти, потому что алая полоса резко свернула к лесу. Можно было удивиться, чего я ищу в потемках, не уводит ли меня вперед кто-то невидимый. Я шел так быстро и уверенно придерживался одной линии, будто мой путь был заранее предначертан.
В Рошене праздновали и смеялись, там сверкали огни, а я уходил в темные леса, как и положено призраку.
Дорога, очевидно, предстояла долгая. Ну, ничего, вся ночь еще впереди. На достаточно широкой для экипажа лесной дороге цепочку следов сменили также сияющие полосы от полозьев. Очевидно, дама села в сани на этом самом месте.
Я мог бы лететь, но предпочитал идти пешком, продираться то сквозь заросли колючего кустарника, то мимо наметенных недавней вьюгой сугробов. Сияющая полоса служила мне указателем, а путь предстоял непривычно долгий. Возможно, то, что я бреду, как паломник, а не парю над землей служило своего рода покаянием. Я ведь тоже искал в этих лесах святыню, как какой-нибудь пилигрим ищет вдали от дома святые мощи или чудотворный образ. Жаль только, что предмет моих поисков был окружен такой беспросветной тьмой и тайной.
Полоски от полозьев так же резко оборвались, будто сани исчезли неизвестно куда прямо с дороги или пустились в полет. Ведь есть же мифы о крылатых сандалиях, так почему у коней вдруг не могут отрасти крылья. Я озирался по сторонам до тех пор, пока не заметил на притоптанном зверями снегу цепочку женских следов. Продираться в зарослях по такой глуши было далеко не приятно, но я упорно продолжал идти по следам. От своей цели я никогда не отказывался. Отстаивать свои интересы, пусть даже путем трудной борьбы, стало для меня привычкой.
Следы уводили меня все дальше в глушь, но это не было заранее подготовленной ловушкой. Западню я бы почуял на расстоянии. Ложь, обман, хитрость мне всегда легко удавалось обличить. На этот раз коварство было ни при чем, впрочем, как и простоя неосторожность. Роза была слишком осторожна и ничего не оставила бы по недосмотру. Просто в новогоднюю ночь мои собственные чары усилились, и я смог видеть то, чего не видели другие. Наверняка, Роза сама не заметила, что следы, оставленные ею, вспыхивают пламенем на снегу. Роза! Я хотел остановиться, взмахнуть рукой и приказать, чтобы на первом же засохшем кусте распустился восхитительный алый цветок. Розан расцвел прямо на пересохшей ветке, но всего лишь на миг, потом пышные лепестки завяли и сами засохли. Значит ли это, что где-то близко поселились другие могущественные чародеи, которые стремятся противоборствовать мне?
На небе уже проступила тонкая полоса зари. Пламя следов начало слабеть и тухнуть перед приближением дня, но я упрямо следовал за уже неярким огоньком. Впереди показалась маленькая лесная полянка. Здесь следы обрывались совсем, но возле старого дуба стоял привязанный за поводья красавец — конь. Такого скакуна можно было найти разве что в моих конюшнях. Ровной белой маски, без единого пятнышка конь был едва отличим от зимнего снега, поэтому я и не сразу его обнаружил. К тому же, он стоял тихо, боялся не то, что бить копытами о землю, но даже заржать, словно не хотел будить кого-то. А ведь он почуял приближение опасного хищника. Зверей было не обмануть с помощью элегантной одежды и приятной наружности, они чувствовали, что я опасен. Некоторые спасались бегством, многие покорялись и были готовы служить. Этот же конь даже не шелохнулся, будто ничто в моем присутствии ему не угрожало. Я подошел поближе, едва коснулся русой гривы, причудливо заплетенной в мелкие косички, словно где-то рядом дежурил домовой. Поводья были прикручены к дереву так крепко и завязаны такими мелкими узелками, что для хозяина, для самого, представляло сложность теперь их распутать. Выделанное тисненой кожей седло не было дамским. В дорожной сумке вместо провизии и обычных необходимых в пути вещей поблескивало что-то острое, со множеством шипов. Конь даже не дернулся, когда я заглянул внутрь, и обнаружил там булаву, цеп и меч.
— Да, тяжело тебе приходится! — я потрепал коня по гриве и неловко расплел концы косичек.
— И почему никто тебя не охраняет? — вслух подумал я, и тут же в чаще тревожно хрустнула ветка.
Звук меня насторожил. К тому же, где-то в зарослях блеснули желтыми огоньками хищные маленькие глаза. Я принюхался к воздуху. В расширившиеся ноздри пахнуло запахом шерсти, разгоряченных тел и крови. Похоже, вокруг полно волков. Как же я мог раньше их не почуять. Наверное, был слишком увлечен своими поисками.
Я молча отдал приказ всех серым хищникам, собравшимся в этом лесу. Мои уста не размыкались, но мысленное повеление было четким и угрожающим. Я приказывал всем волкам убраться прочь. Обычно хищники в таких случаях протяжно взвизгивали и стремились поскорее убраться, но эти не только не пустились наутек, а даже тихо злобно зарычали. Второй приказ также остался без ответа. Я нащупал в чужой седельной сумке рукоятку меча, вытащил его, и холодный утренний свет бликами отразился от лезвия. Можно было бы взять булаву, но рукоять меча лежала в пальцах привычнее.
— А ты мог бы устроить и лесной пожар, но, похоже, для такого трусливого маневра ты слишком благороден? — шепнул мне на ухо чей-то звонкий голосок, но поблизости никого не оказалось.
Вокруг вообще никого не было, кроме меня, коня и волков, но чьи-то руки вдруг сильно толкнули меня в спину, острые коготки царапнули по запястью, и меч выпал из рук. Я слышал, как конь за моей спиной вдруг стал бить о землю копытами, заржал и встал на дыбы. А из зарослей со всех сторон уже сверкали пары волчьих глаз.
Я присел на корточки, пытаясь нащупать в снегу рукоять меча. На волка осторожно подбиравшегося ко мне я не обращал внимания до тех пор, пока он не приблизился вплотную. Сильные челюсти клацнули, норовя сомкнуться у меня на запястье, но я изловчился, и одним ударом руки отшвырнул от себя сильное серое тело. Таких моментов, когда смерть подступала ко мне близко, было уже множество, но каждый раз темная сила внутри меня начинала бунтовать. Ты же не хочешь умереть так глупо и опрометчиво, кричали какие-то духи, руководившие мной. Дракон в таких случаях затаивался, не желая помогать, но его сила оставалась при мне. Стоило разъяренному волку приблизиться ко мне во второй раз, как я сам голыми руками вцепился ему в челюсти, слегка разомкнул их и в следующий миг уже отшвырнул в снег окровавленную тушу, разодранную пополам. Другие хищники ненадолго притихли. Такого они от меня, явно, не ожидали.
Рукоять, потерявшаяся в снегу, тоже неожиданно попала под руку. Я вытащил меч, и его длинное тяжелое лезвие живо напомнило мне о тех временах, когда я вот так же сражался в лесу со стаей волков. То был худший случай, я получил ранение и попал в круг врагов, но сдаваться не собирался. А сейчас, когда я не слишком устал и ни разу не ранен, чего стоит для меня уничтожить всю эту волчью армию, хоть она и кажется бесчисленной.
Я сжал рукоять обеими руками и приготовился одним ударом обезглавить того из волков, который посмеет приблизиться ко мне первым. Никто из хищников не спешил опередить другого, они медлили, тихо шипели, словно между ними сейчас шло совещание, как между разумными, привыкшими действовать заодно людьми.