— У меня всегда была цель.
Фулгрим ухмыльнулся:
— Галактика не нуждается в новом человечестве, когда старое еще не растеряло свой вкус. Но ей нужны чудовища. И те, кто может создавать чудовищ.
Фабий помертвел:
— Чудовищ…
— О да! Ты всегда был таким изобретательным, когда дело касалось чудовищности. Жаль, что ты позволил себе отвлечься на другие заботы. — Фулгрим лениво махнул рукой. — Но с этим покончено. Теперь ты будешь делать то, для чего был создан. Боги велят — ты повинуешься. Круг замкнулся, сын мой.
— О чем ты говоришь? — Фабий оглянулся на Мелюзину: — Что он имеет в виду?
— Я имею в виду, — вмешался Фулгрим, — что пора оставить детские игрушки. Твои игры в божественность закончились. В конце концов, ты всего лишь песчинка в огромной галактике.
Глаза Фабия расширились от внезапного осознания:
— Ты хочешь сделать из меня раба.
Фулгрим хохотнул:
— Ты служил богам с того самого момента, как разрезал свою первую мышь, Фабий. С того самого момента, как начал свой поиск знаний, ты преподнес им себя на блюдечке с золотой каемочкой.
— Я ничего такого не делал, — возразил Фабий. Но сам же услышал сомнение в собственном голосе.
— Ты и меня им преподнес. И своих братьев. Ты был ядом в жилах легиона с самого начала, признаешь ты это или нет. И хотя я лично благодарен тебе за труд, некоторые не ощущают такого же расположения.
Фулгрим сковырнул с Фабия шлем и чиркнул когтем по голове, пустив ручеек крови. Фабий схватился за рану и сделал несколько неверных шагов в сторону. Фулгрим не отставал.
— Они начнут на тебя охоту, когда узнают о твоей слабости. И не только они. Каждый мелкий диктатор, которому ты перешел дорогу, каждый брат, которого ты предал, явится, чтобы урвать свой кусок.
Фабий резко развернулся. С отчаянной яростью он рубанул Пыткой, но Фулгрим отобрал у него оружие так же легко, как родитель обезоруживает непослушного ребенка.
— Вот поэтому ты пришел сюда. Нашкодивший мальчишка, который решил спрятаться за спину отца. — Он навис над Фабием. — Но ведь я не твой отец, правда, Фабий? Ты сам говорил это сотни раз. Выходит, ты лицемер?
— Я тот, кем ты меня сделал, — огрызнулся Фабий. Фулгрим припечатал его к колонне и рассмеялся:
— Ты что, не слушаешь? Я тебя не делал. Тебя сделали они. Все, чем ты стал, было написано ими еще в начале времен. Радуйся, Фабий, ты важный винтик в удивительной и невообразимой машине.
— Ты безумен.
— Да. Как и ты. Как безумна и вся вселенная. — Фулгрим сдавил его затылок железной хваткой. — Но подумай о том, чего ты сможешь добиться, Фабий, если примешь дары Темного Князя… Каким стал я, таким мог бы стать и ты.
— У меня нет никакого желания становиться таким, как ты.
Хватка Фулгрима усилилась.
— Ты лжешь, Фабий. Я — само совершенство. Я — витрувианский человек, созданный из жизненной силы самого мироздания. Разве не так ты однажды описал меня?
— Когда-то — возможно. Но сейчас ты нечто иное. — Фабий сморщился: когти Фулгрима впились ему в голову. Он почувствовал, как по шее побежала кровь.
— А ты — ничто, Фабий. Ты существуешь только по моей милости. Но даже мое терпение имеет свои пределы.
Фулгрим прижал Пытку Фабию к груди.
— Значит, ты убьешь меня, отец? Разорвешь меня на кусочки в приступе детской обиды? Или все-таки расскажешь, зачем привел сюда?
Фулгрим отпустил его, и Фабий едва не упал.
— Ты прямолинеен, как всегда, сын мой. — Фулгрим скользнул мимо, облизнув окровавленные пальцы. — Ты должен сыграть свою роль, как играем все мы.
Фабий потрогал затылок. Раны уже покрылись струпьями. Он двинулся вслед за Фулгримом:
— И какова эта роль?
— Ничего чересчур обременительного, уверяю тебя. Будешь делать оружие. Делать солдат. Будешь поставлять их и друзьям, и недругам. Будешь искать способы сделать их лучше и трудиться над этим неустанно.
— Зачем?
— Затем, что нельзя играть в войну без оружия и воинов, владеющих им.
Фулгрим швырнул Пытку в грязь, под ноги Фабию. Тот поднял на него глаза:
— Раньше ты не считал войну развлечением.