— Вы его поймали.
— Зависит от того, как ты понимаешь поимку. — В голосе Гексахира прозвучала нотка восхищения. — Я до сих пор убежден, что он позволил поймать себя. Он хотел привлечь наше внимание и преуспел. Я сразу раскусил его, конечно. Фабий не мог скрыть, как нуждается в нашей мудрости. Я ощутил в нем отчаяние.
— И поэтому начал учить его.
— Всему. Мы научили его всему. — Гексахир отвернулся. — О, конечно, он и сам уже нахватался основ. Владел базовым пониманием генетических манипуляций, рабочим знанием анатомического воссоздания, даже солидным багажом понимания определенных технологий, о которых мон-кеи едва ли могут быть вообще осведомлены. Впрочем, при всей своей одаренности Фабий очень многого еще не знал.
— Ты говоришь так, будто гордишься им.
— Горжусь. И поэтому я прослежу за искоренением с тяжелым сердцем. Но доведу его до конца.
— Потому что он сбежал? — надавил Олеандр. — Поэтому вы его ищете?
— Отчасти, — признал Гексахир. — Мы не позволяли ему уйти. Впрочем, он не внял нашим возражениям. И во время бегства развязал войну между кабалами Разрезанного Глаза и Похищенного Сознания, после чего под прикрытием боя скрылся из порта Кармин. Должен сказать, война эта продолжается и теперь.
Олеандр едва удержался от смеха. Вот это было похоже на Фабия, которого он помнил.
— И это все? Вы легко отделались. Он совершал ради меньшего и куда худшие деяния.
— Он оскорбил нас. Злоупотребил нашим гостеприимством. Умял наши тайны так, будто это были лишь лакомства. И в довершение всего имел наглость сбежать до того, как мы очистили его память. — Гексахир выпрямился во весь рост. — Не так ли, Диомона? — окликнул он. — Насколько я помню, ты была излишне любезна с нашим гостем.
— Не больше чем ты, Гексахир, — сухо ответила гемункул, не обращая внимания на взгляды, брошенные на нее другими. — Он одурачил нас всех своим мальчишеским пылом и простенькими уловками. — Она поглядела на Олеандра, и тот заметил, что глаза являлись на самом деле тщательно изготовленными протезами. — В конце концов они… весьма впечатляющий вид.
Среди гемункулов после этих слов прошелся согласный ропот. Гексахир усмехнулся.
— Да, полагаю, так. Конечно, если считать жестокий примитивизм притягательным. — Он покачал головой. — Однако его ждет наказание. Сперва мы выманим его из норы. Ради этого мы продолжим разрушать его владения. Одно за другим, пока он наконец не сочтет нужным показаться. Довольно простой план, но, сдается мне, лучшие планы всегда таковы. — Он поглядел на своего пленника. — И ты нам в этом весьма помог, Олеандр. О, мы даже не додумались бы искать новую цель здесь, если бы ты не указал на нее.
— Рад услужить, — склонил голову апотекарий.
— Какой милый мальчик, — пробормотал Гексахир. — Совсем не как ты, Диомона.
Альдари дернулась, но ничем другим не выдала, что вообще услышала эти слова. Гексахир снова поглядел на Олеандра.
— Знаешь, она создает животных, — прошептал он, будто делясь тайной. — Четвероногий скот для уже ломящихся столов великих кабалов. — Гемункул щелкнул языком. — Гений, растраченный на кулинарный вздор…
Прозвенел колокольчик, и Гексахир отвернулся. В зал вошел один из заместителей Пешига.
— Да, в чем дело?
— У нас есть пленник.
— Ах. Как приятно. Вносите его, вносите. — Он махнул куче развалин: — Эй, вы, расчистите место!
Пока слуги убирали все со стола для наблюдений, появилось целое отделение воинов-друкари, вместе тащивших что-то огромное. Поднять груз на стол они смогли только вместе с развалинами. Олеандр узнал воина в разбитых силовых доспехах второго типа, отмеченных не древними инсигниями, а всевозможными звериными тотемами.
— Чорт, — пробормотал он. Он не видел собрата-апотекария уже много веков.
Тот был без сознания, вероятно, из-за дымящейся пробоины в нагруднике. Гексахир с предвкушением склонился над телом.
— Занимательно. Похоже, герметические соединения превратились в нечто похожее на застывшую кровь. А шлем, судя по всему, прирос к черепу. Диомона, принеси мне мононитевую пилу.
— Ты собираешься вскрыть его броню? — спросил Олеандр.
— Нет, я собираюсь вскрыть его самого, — ответил гемункул. — Он случайно не был твоим другом?
— Нет. — Если Чорт кем и был для Олеандра, то лишь загадкой. Олеандру не было до него особого дела, и чувство, наверное, было взаимным.