Зарычав, Эмиль прыгнул.
Элегантный корабль изгибался, будто довольный кот. Его борта не были отмечены ни цветом, ни геральдикой, но преломляли свет вокруг себя, скрываясь в солнечных ветрах. То был хищник, таившийся в темных уголках Галактики, ужас, незримый для чувств своей добычи. Во всяком случае, такими мыслями тешил себя его капитан.
Архонт Пешиг развалился на троне посреди наблюдательной палубы и обмахивал себя веером. На борту «Сигилакса» всегда царила трижды проклятая жара, ведь рассеиватели тепла еще десятки лет назад перестали работать, как, впрочем, и все остальные вторичные системы крейсера. Пешиг, которому пришлось подзатянуть пояс, ненавидел разбрасываться деньгами на что-либо кроме того, что приносило ему немедленную и прямую выгоду, а именно: одежду, оружие и невольников — в таком порядке.
— Моя рука устала, — проворчал он. Один из ошивавшихся рядом рабов тут же подхватил опахало, позволив архонту направить все свое внимание на другие дела. Пешиг лениво окинул взглядом Гексахира, владыку синода Тринадцати Шрамов, что стоял рядом в окружении сонма сгорбленных развалин, прятавших лица под масками.
Сам господин Гексахир был высоким и худым, а тело свое скрывал под мантией из содранной и выдубленной плоти. Лицо его также закрывала маска из медленно шевелящейся кожи, чьи черты менялись каждое мгновение. От укрепленного хребта тянулись щупальца, состоящие из переплетенного металла и мускульной ткани. Благодаря этим жутковатым конечностям он парил в воздухе, не касаясь пола иссохшими ногами, что были связаны обрывками шкур и качались под телом.
А рядом припал к металлу бывший питомцем гемункула — мон-кей, что молча наблюдал за операцией. Пешиг скривился, разглядывая пахнувшего мускусом и кровью зверя. То был настоящий громила, мускулистый и едва удерживаемый от следования своим жестоким порывам механизмами, которые архонт с трудом понимал. Пленник был облачен лишь в безликий железный шлем, напоминавший маску развалины, да набедренную повязку, и потому крепкие конечности и множество шрамов были видны любому.
Пока Пешиг глядел, Гексахир протянул руку, будто желая погладить тварь по голове. Та отшатнулась, словно чувствуя страх, и гемункул усмехнулся. От этого звука по спине архонта побежали мурашки. Он часто размышлял, как же так вышло, что он привлек внимание древнего знатока пыток. Конечно, Тринадцать Шрамов не были самым могущественным ковеном гемункулов в Комморре, но все равно обладали несравненно большим влиянием, чем его крошечный кабал… Однако Гексахир, похоже, предпочитал иметь дела с десятками меньших банд, чем с великими и известными.
Может быть, все дело в том, что их было легко стравливать. И менять, когда те исчерпывали свою полезность в качестве покровителей. Какой бы ни была причина, архонт чувствовал благодарность, пусть и смешанную с опаской. Ведь без сделки со старым чудовищем его кабал, Кровавый Расцвет, оказался бы обречен на гибель, а теперь экспедиция может принести им достаточно богатств. Если повезет, вскоре он даже сможет выбирать, с каким гемункулом сотрудничать…
А пока же стоило быть гостеприимным хозяином. Он прокашлялся.
— Налет идет хорошо. Взрывов много, а значит, Салар наслаждается собой.
— Пускай, пока твой приятель-архонт следует стратегии, которую разработал я, — ответил Гексахир. Голос был хриплым рыком, он будто жевал сломанное стекло. — Вы запустили бомбардировщики?
— «Пустотные вороны» вылетели. Они вот-вот войдут в тропосферу. — Пешиг подался вперед и махнул рукой воину, стоявшему у вычислительного помоста. — Фенниш, будь добр, подключи поток данных из бомбардировщика Клукса. Наш гость хочет увидеть, сработают ли его творения.
Пешиг гордился своим небольшим воздушным флотом, пусть тот и состоял лишь из горстки «Воронов» да сопровождавших их реактивных «Острокрылов».
— Я и так знаю, что сработают, ведь это я их создал, — фыркнул гемункул. — Вопрос в том, сможет ли их применить должным образом беспутное отребье, что слывет у вас пилотами.
Пешиг улыбнулся, не обижаясь. Пилоты и были отребьем, вдобавок на редкость буйным. Каждый из них отличался благородным происхождением и привычкой предаваться дорожайшим порокам, отчего требовал невероятно высокую плату за свои услуги. И Клукс, самый породистый и тупой, не разбиравшийся ни в чем, кроме полетов, являлся худшим среди них. Но в воздухе он определенно стоил всей когда-либо вызванной им у Пешига головной боли.
— Клукс, мальчик мой, ты меня слышишь? — спросил архонт.