— Привет, Меррик. Я Грэйс.
Он весь задеревенел, когда я заговорила, и его глаза расширились от удивления. Я не ожидала такой реакции, но все-таки, чего я ожидала? Теплая улыбка и рукопожатие были более чем маловероятны.
Эмма придвинулась поближе ко мне, так как мы обе ждали взрыва.
Его не последовало.
Я начала говорить снова, выражение лица Меррика менялось от недоверчивого до абсолютного и полнейшего изумления. Как будто реальность только что ударила его по лицу. Сильно.
— Я помогу тебе, чем смогу, настолько, насколько ты мне позволишь, и я надеюсь, что из этого что-то получится.
— Грэйс, — прошептал он так тихо, что я почти не слышала его.
— Да, я Грэйс. И еще я твоя соседка.
Губы Меррика сжались в тонкую, напряженную линию, и я была благодарна, что он не мог видеть, как я пялюсь на них так пристально. Это были очень милые губы, полные и мягкие на вид, даже когда они были напряжены в гневе. Он яростно повернул коляску одной рукой и одной ногой и уехал так быстро, насколько позволило ему собственное тело, несколько раз врезавшись в стену, прежде чем он, наконец, остановился. И Эмма, и я слышали глубокие вдохи, доносившееся из его комнаты.
Либо он был в ярости, либо было что-то еще, чего я не могла предположить. У меня руки чесались пойти к нему и помочь успокоиться.
Эмма направилась в его комнату, а я наблюдала, как она подбирала несколько вещей, которые лежали на полу. Я в ожидании стояла в дверях.
Меррик, казалось, взял себя в руки, когда его мама в третий раз назвала его по имени.
— Как ты могла это сделать, мама? И так тяжело, что меня таким будет видеть абсолютно чужой человек, но соседка? Она хотя бы квалифицированный специалист?
— Закрой рот, Меррик Исайя Тэтчер. Грэйс очень квалифицированный специалист, и она согласилась на это вместо того, чтобы заниматься чем-то более легким за большую плату. Прояви к ней свое уважение и перестань ныть.
— Мам, я уверен, что она не сможет меня поднять, и как насчет конфликта интересов, черт возьми, о котором ты всегда мне говоришь? Не думаю, что это хорошая идея.
— Могу тебя заверить, Меррик, что я очень даже в состоянии делать эту работу, — твердо сказала я. Он опустил голову. — А поскольку ты и я практически чужие, не думаю, что дело здесь в конфликте интересов.
— Ты не чужая, — резко сказал он.
— Нет, я чужая.
— Ты, — зарычал он и запустил руку в волосы. Его подбородок заходил ходуном от того, что он скрипел зубами. — Убирайся.
Эмма, не колеблясь ни мгновения, повезла его подальше от двери. Как только он убрался с дороги, она вышла из комнаты и затащила меня в кухню, где показала карту Меррика. Должна признать, что мне было очень любопытно, что с ним случилось, но меня, главным образом, интересовали его раны.
Сколько операций ему пришлось пережить и скольким еще он будет подвергнут, прежде чем избавится от коляски?
Эмма села на один из стульев, которые стояли в кухонном островке.
— Дай ему минуту, чтобы привыкнуть к тому факту, что привлекательная сиделка увидит его голым.
Я хихикнула и покачала головой.
— Если бы он увидел меня, я думаю, он бы не согласился с вами.
Эмма внимательно посмотрела на меня, потом достала список из кармана.
— Тогда, я думаю, вы оба слепые.
***
Следующий час я повела с Эммой, которая показывала мне дом, убедившись, что я поняла свои обязанности. Это была типичная работа сиделки по уходу на дому, и она явно беспокоилась о том, что придется оставить меня наедине с Мерриком, который даже ни разу не вышел из своей комнаты.
— Я думаю, достаточно, — пропела она, устало вздыхая. — Если у тебя есть вопросы, позвони мне, пожалуйста. У меня сегодня вечером смена, но мой муж, Нейтан, вечером будет свободен.
— Звучит неплохо. Думаю, с нами все будет в порядке.
— Хорошо.
Она поговорила с Мерриком пару минут, пока я пробежала глазами по списку лекарств и требуемых упражнений. Я оставила карту на потом.
С самого начала ему были назначены антибиотики от ожогов, поэтому он не страдал ни от какой инфекции. На самом деле, было очень удивительно, что он поправлялся так эффективно. Некоторые ожоги, которые он получил, обычно очень непредсказуемые, но пересадка кожи прошла необыкновенно успешно, и врачи отмечали, что побочных реакций не ожидалось.
Травмы его левой ноги... Больно было просто читать о них. У него был осколочный перелом в бедренной кости, которая была пару раз прооперирована. При первой операции были помещены спицы и пластинки в качестве временной меры, пока не будут вылечены другие травмы. Очень скоро ему снова сделали операцию, чтобы поместить стержень в бедро. Его большая берцовая кость и малоберцовая кость обе были раздроблены около лодыжки и связки в его коленке были полностью разорваны. Не удивительно, что спустя три месяца после того, как он попал в больницу, он все еще был в коляске. Операции только недавно были завершены.
Меррик был так занят другими ранами, что, вероятно, у него не было времени сосредоточиться на отсутствии зрения.
Травматическая зрительная невропатия. Диагноз был ему поставлен вскоре после его возвращения в штаты, и к тому времени было слишком поздно что-то делать. Если верить его карте, его левому глазу был причинен слишком большой вред, чтобы даже думать об операции. На вопрос о его правом глазе до сих пор не было ответа, но слова «невосстанавливаемый» и «возможное повреждение зрительного нерва» были достаточным ответом для меня.
Замечания по поводу несоблюдения им предписаний также меня не удивили.
Я работала только с одним слепым пациентом. Это было пару лет назад, в отделении экстренной медицинской помощи и всего за несколько минут до того, как его принял доктор. У меня не было опыта со слепыми, но из того, что мне объяснила и показала Эмма, это было проще простого. Я имела представление о том, какие вещи можно было сделать легко, и решила начать оттуда.
Эмма знала, что опыта у меня было мало, и по какой-то причине все равно доверилась мне, а не специалисту. Я не собиралась ее разочаровывать.
Я услышала несколько глухих ударов в прихожей, но даже не удосужилась взглянуть в ту сторону. Меррик направлялся в кухню. В общем-то, я была готова.
Он въехал и на ощупь пробрался к холодильнику, затем ему потребовалось время, чтобы поставить коляску так, чтобы он смог открыть дверь. На самом деле, он ничего оттуда не взял, думаю, он забыл, что ничего не сможет увидеть внутри него, когда он сначала решил заглянуть туда. Это была привычка.
— Я могла бы сделать тебе что-нибудь, если хочешь.
— Ты моя сиделка, а не прислуга, — проворчал он.
Я закатила глаза и отошла от стойки.
— Сиделки способны сообразить что-нибудь перекусить.
Он попытался захлопнуть дверь, но его коляска помешала, заставив зазвенеть несколько предметов, стоявших в дверце. Он тяжело дышал, его лицо покраснело от гнева. Боже, он был красивым и таким сильным, когда он сердился, но если бы он так хорошо выглядел, когда злился, не думаю, что смогла бы сдержать улыбку. Вместо того, чтобы удостовериться, что дверь холодильника закрыта, он поехал назад по коридору, ударившись о стену один или два раза, прежде чем проскользнул в свою комнату.
Я наблюдала, как он едет, и чувствовала, как в носу начало жечь. Видеть, как он борется, было нелегко, и сочувствующая девушка во мне хотела его окрикнуть, но не сделала этого.
Ему было необходимо двигаться вперед и учиться жить заново.
Я закрыла дверь холодильника, но сначала взяла яблоко и бутылку воды, затем направилась к комнате Меррика по короткому коридору. Я не могла об этом молчать, но он меня игнорировал, как будто даже не сознавал моего присутствия. Он сидел у окна, его взгляд был направлен на колени, а здоровая рука сжата в кулак.