Когда нам обоим стало не хватать воздуха, он отстранился, прикоснувшись лбом к моему лбу.
— Я не мог перестать думать о тебе.
— Я тоже, — сказала я, тяжело дыша.
— Разве неправильно, что я хочу целовать тебя весь день?
На это я захихикала.
— Нет, потому что я хочу того же. Но нам нельзя. У тебя терапия, и ты должен рассказать мне, что случилось сегодня утром. Ты рассказал моему отцу о температуре?
Он кивнул, дернув меня за нижнюю губу большим пальцем. Позволить ему это было так естественно.
— Да, рассказал. Но мне, честно, не нужно было делать этого при маме. Она как будто помешалась на этом.
— Хорошо, — сказала я, проводя пальцами по его груди. — Ты на все обращаешь внимание.
Он поднял руку к моим волосам и запустил в них пальцы, на его лице было задумчивое выражение.
— Я знаю, малыш. Так и должно быть.
Я не могла объяснить, что чувствовала, как это можно было назвать. Я таяла прямо там. Если бы этот день не закончился так быстро, все свелось бы к тому, что я делала бы именно то, что он хотел. Что мы оба хотели.
— Да ладно тебе, — сказала я, схватив его за руку и потянув его за собой.
Он оставил костыль у стола и, хромая, пошел рядом со мной. В основном, свой вес он переносил на ногу, и это улучшение было замечательным. Я с нетерпением ждала, чтобы узнать, что скажет доктор.
— Пожалуйста, скажи, что ты ведешь меня в мою постель, — умоляющим голосом сказал он.
Я улыбнулась.
— Именно. Но только так мы можем покончить сегодня с твоей терапией.
Он застонал, но остался стоять со мной, сплетя свои пальцы с моими. Я и не предполагала, что держаться за руки — так волнующе, но с Мерриком так и было. Его умелые руки держали оружие и сражались с врагами. Чувствовать такую силу вокруг меня было просто бесподобно.
Когда я посадила его на кровать, он схватил меня за бедро и поставил меня между своих ног.
— Уверена, что не хочешь немного поцеловаться?
Это было очень заманчиво, особенно когда он смотрел так многообещающе. Но его выздоровление было намного важнее моего отчаянного желания прикоснуться к нему.
— Сейчас нам некогда, но потом, я обещаю, мы можем немного отдохнуть.
Он ухмыльнулся, быстро подняв и опустив брови.
— Так мне больше нравится.
Я засмеялась и покачала головой.
— Ты невыносим.
— И тебе это нравится.
— Заткнись и дай мне свою ногу.
— О, она любит командовать. И ты скрывала это от меня, Грейс Сэмюэлсон.
Краска смущения залила мое лицо. Это был тот самый Меррик, которого я знала много лет назад. Шутливый и счастливый. Всегда пытающийся рассмешить любого.
Я медленно подняла его ногу и начала движения, которые мы делали уже целую неделю. Когда я направила все усилия на него, он поднимал ногу выше, чем раньше, и он не выглядел таким напряжённым, как обычно.
— Кажется, это ты скрывал что-то от меня, Меррик Тэтчер. Откуда взялась эта решительность?
Он что-то проворчал, опустив ногу, чтобы дать ей отдохнуть.
— Понятия не имею, о чем ты.
Ухмылка на его лице выдала его.
— О, мой Бог. Ты что-то скрываешь. Почему?
— Может быть, я хотел твоих прикосновений больше, чем я хотел пойти на это. Поэтому, возможно, я немного сымпровизировал.
Я не знала, что на это сказать. Меня это возбуждало и беспокоило одновременно. Меррик, несомненно, хотел вернуться к стопроцентно здоровому состоянию. В самом начале он бесконечно жаловался на это. Я хотела, чтобы он достиг успеха, но знание того, что он пожертвовал малым, просто чтобы быть ближе ко мне, возбуждало.
Если из-за этого я выглядела жалкой, значит, я и была безнравственной, жалкой размазней.
— О чем ты думаешь, Грейс?
Я наблюдала, как он выполняет упражнения, поднимая штанину, чтобы поверить на коже шрамы. Он и близко не был таким стеснительным, каким был раньше, но я все еще чувствовала его напряженные мускулы, когда я касалась пальцами его рельефной кожи.
— Болело сегодня?
— Не там.
Я подняла глаза и увидела голодное выражение лица, с каким он смотрел на меня.
— Где тогда? — прошептала я.
— Скажи мне, о чем ты думаешь, и я позволю тебе еще раз прикоснуться к нему.
Я закатила глаза, игнорируя его сногсшибательную улыбку, но я была слишком взволнованной, чтобы не подыграть.
— Я думала о том, что могло заставить тебя скрыть свое улучшение, просто чтобы я могла больше к тебе прикасаться.
Его улыбка поникла и сменилась хмурым недоумением.
— Ты серьезно?
Я пожала плечами:
— Это обоснованный вопрос.
Я опустила его штанину и подвинулась к нему, подняв рубашку и сдвинув штаны, чтобы проверить шрамы на его бедре. Он сел и схватил меня за руку.
— Мы закончили с упражнениями на сегодня?
— Хмм, нет, но если тебе нужен перерыв, тогда...
— Хорошо.
С этими словами он рывком дернул меня к себе, так что я упала ему на грудь.
— Что ты делаешь? Осторожно, Меррик.
— Грейс, я взрослый человек. Я знаю, что причиняет мне боль, а что — нет, а ты, малыш, причиняешь мне боль.
Я поднялась на локте и попыталась выбраться из кровати, но он не позволил.
— Не такая боль, хотя там, где сейчас находится твоя нога, боль можно было бы назвать блаженной.
Я посмотрела на свою ногу, зажатую между его ног, и прижала ее к его левому бедру.
— Ох.
— Вот именно: ох.
Я снова попыталась отодвинуться, но он не одобрил это.
— Ты останешься здесь или окажешься на спине, и я обещаю тебе, что если я что-то начну, ты не захочешь меня остановить, и я не остановлюсь.
Я немного проиграла эту идею в своих мыслях, и Меррик начал смеяться, привлекая мое внимание. Он был таким красивым. Его подбородок, даже покрытый щетиной, выглядел сильным и чётко очерченным. Кадык прыгал, когда он смеялся, и никогда прежде я еще так не хотела поцеловать этого человека.
— Боже, Грейс. Ты и понятия не имеешь, как ты невероятно сексуальна. Я практически слышу, как мысли роятся в твоей голове, и это сводит меня с ума.
— Правда?
— Да. Ты частенько это делаешь.
— Делаю что?
— Сводишь меня с ума.
— Как?
Он вздохнул, устраивая меня поудобнее рядом с собой, а сам сел и откинулся на спинку кровати. Было удобно сидеть, прижавшись к нему, когда он обнимал меня за плечи. Я не хотела отстраняться, даже если бы мне на самом деле пришлось бы.
— Ну, во-первых, своей улыбкой.
— Прости?
Он тихо засмеялся, целуя мой лоб и делая глубокий вдох. С каждой минутой я влюблялась в него все больше. Эта слабая сторона Меррика согревала теплом, распространившимся у меня в груди. Его улыбка была настоящей и необыкновенной. Улыбка, которая заставляла любую девушку дрожать, когда она была адресована ей.
— Я все время это слышу, — сказал он, пожав плечами.
— Ты слышишь, как я улыбаюсь?
— Конечно, — когда я ничего не сказала, он добавил: — Я думаю, что это не то, о чем люди на самом деле много думают до поры до времени. Я слышу, потому что для меня нет другого способа читать людей.
— Значит, ты знаешь, когда я улыбаюсь, а когда нет.
Он кивнул.
— Слушать тебя мне удается лучше всего. Это превосходно, потому что так много улыбаешься, даже когда тебе не хочется. Но я знаю разницу между твоей фальшивой улыбкой и настоящей. Настоящей... ну, скажем так, она меня вдохновляет.
Я покачала головой, с губ сорвался сухой смех.
— Ты не чувствовал бы этого, если бы мог меня видеть. Возможно, я и улыбаюсь много, но я не твой обычный тип.
Его руки сжались, когда он сел, выпрямившись.
— И какой же, по-твоему, мой обычный тип?
— Я не знаю, — задумалась я, хмурясь. — Не я. Может быть, кто-то как Кира или Джен. Они такие общительные и милые. Стройные и совершенные.
— Думаешь, мне нужна идеальная? — заявил он, между бровями пролегла глубокая линия.