— Такие вещи обычно разрешаются сами собой, сынок. Кроме того, мы мужчины. Видишь ли, время от времени нам разрешена поблажка.
Он ждал моего ответа. У меня заняло лишь минуту, чтобы сказать его.
Да. Я согласился на операцию, согласился на риск и все такое.
Но не потому, что я заслужил снова видеть.
Я делал это, потому что хотел уладить все с Грэйс, и поскольку дело дошло до преследования ее, и мне типа нужно видеть, по крайней мере, одним глазом, чтобы сделать это.
Он назначил операцию на понедельник. У меня было два дня, чтобы подготовиться к событию, которое, возможно, изменит для меня все.
Мама и папа заехали в выходные, чтобы провести их со мной, но я умолял их просто уехать.
— Мы пока не знаем, — настаивал я. — Так что я не собираюсь терпеливо дожидаться.
Я провел воскресный вечер, планируя, как буду убеждать Грэйс выслушать меня. План был идеальным. Она никак не сможет отвергнуть то, что я придумал. Я даже позвонил Мике и удостоверился, что он сможет помочь мне, если мне это понадобится.
Он колебался, но мой брат знал, как много значила для меня Грэйс. Он видел, что дал мне ее свет.
Наступило утро воскресенья, и у меня закрались сомнения. Я был идиотом. Женщина вроде Грэйс не заслуживала, чтобы ее обидели так, как обидел ее я. С какой стати ей вообще возвращать меня?
И так по кругу.
Надежда. Сомнение. Надежда. Сомнение. Гнев. Депрессия.
Я уже начал думать, что никогда не был настоящим мужчиной с трагедией, играющей у меня в голове. Райан задал мне тот же вопрос, когда я рассказал ему, что происходит.
— Ты глупый, Меррик, но ты слишком сильный, чтобы сдаться, — подбодрил он меня. — Кроме того, у тебя есть две рабочие руки и десять рабочих пальцев. И если ты на самом деле заешь, как ими пользоваться, у нее не выйдет избегать тебя.
Это был первый раз, когда я улыбнулся, с тех пор как Грэйс от меня ушла. Но к вечеру воскресенья я был разбит и решил просто оставить это на волю судьбы.
Я сел у окна, как и каждый вечер с тех пор, как она ушла. Я ждал ее каждую ночь, но — ничего. Ни музыки, ни разговоров. Ее вообще там не было. Когда какое-то время я ничего не слышал, я звонил Кире, которая подтверждала, что она все время была дома.
Уже шестую ночь все это повторялось.
Она поставила себе задачу избегать меня.
Я бы сделал то же самое.
У меня голова начала клониться от недосыпания. Приняв то, что мне просто придется подождать до конца операции, я уже было встал, чтобы лечь и немного поспать. До операции оставалось всего несколько часов. До нее я не мог ничего делать. Пока не понял, что я мог сам ее найти.
У меня в ушах раздался мягкий щелчок, и я застыл. Шаги, звук открываемой двери шкафа, громкий звук застежки-молнии. Подожди-ка. Звуки были знакомые.
— Грэйс?
Тишина. Даже не слышно дыхания.
Мне стало интересно, вышла ли она уже из своей комнаты. У меня был хороший слух, но даже я мог пропустить это с тем ошеломляющим усилием, которое она приложила, чтобы держаться подальше от меня.
— Ответь мне, малыш.
Вздох. Затем:
— Привет, Меррик.
Волна облегчения, какой я никогда раньше не чувствовал, нахлынула на меня.
— Прости.
— Меррик...
— Пожалуйста, просто послушай.
Она колебалась, затем послышался звук закрывающейся двери. Я знал, что она не ушла, потому что мог практически слышать биение ее сердца. Возможно, это было лишь в моем воображении, но этого было достаточно, чтобы убедить себя продолжать разговор.
— Я не имел в виду то, что сказал тебе. А то, что я пытался сказать, это что я дико боюсь этой операции. Я боюсь снова видеть и беспокоился, что, если это сработает, я снова стану психом, которым был до того, как ты вошла в мою жизнь.
Я сделал глубокий вдох, мой учащенный пульс подгонял меня вперед. Моим планом был рассказать ей, как я себя чувствовал, затем оставить решение за ней. Именно о ее жизни я на самом деле заботился и просто хотел, чтобы она была счастлива.
— С тех самых пор, как я узнал, что вообще есть такая возможность, я был ошеломлен. Первое, что пришло мне в голову, было то, что я наконец-то увижу тебя. Я увижу твою улыбку, как выглядят твои глаза, когда ты улыбаешься. Я увижу глаза, о которых так сильно мечтал. Затем возможность, что это вообще не сработает, заставила меня чувствовать, будто я уже вернул себе зрение и снова потерял его. Это вызывало депрессию и ярость, — признал я.
Это была надежда, которая разбилась вдребезги.
— Я не хотел, чтобы тебе пришлось видеть меня в наихудшем свете. Хочешь верь — хочешь нет, я был гораздо хуже до того, как ты появилась. Я даже не знаю, почему моя семья до сих пор вообще со мной разговаривает. И мне стыдно даже рассматривать шанс, что, возможно, я вернусь туда. К тому человеку, которому на самом деле кажется, что он тебя не заслуживает.
Я услышал сопение, и у меня все внутри упало. Я не хотел, чтобы она плакала. Особенно когда я не мог сам вытереть ее слезы.
— Я люблю тебя, Грэйс. Я не бросаю тебя. Я буду здесь. Слепой или нет, я твой, и ничто этого не изменит.
Снова сопение, затем тихое всхлипывание.
— Нет, малышка. Не плачь.
— Я не могу, Меррик.
— Не можешь что? — спросил я, с трудом сглотнув.
— Ты был прав. Есть вещи, которые мне необходимо в своей жизни уладить, принять их. Тебе и без меня проблем хватает. Так что я не могу сделать этого прямо сейчас.
У меня во рту пересохло. Я не мог даже подумать об ответной реакции, которая бы не предполагала умолять ее на коленях.
— Ты заслуживаешь лучшего, Меррик.
Я покачал головой, решив держаться от нее на расстоянии, что, как она думала, ей нужно. По крайней мере, пока я не смогу с этим я что-то сделать.
— Забавно, именно так я всегда себя и чувствовала с тобой.
***
Две недели я просто не мог к этому привыкнуть.
Я мог видеть.
Глубина моего восприятия была дерьмовой, но я наконец-то мог видеть.
Как только сняли повязку, я совершенно растерялся. В течение месяцев ничего, и вдруг все. Свет причинял боль, цвет причинял боль, а без Грэйс... все было бессмысленным.
В первый раз, с тех пор как в тот день Грэйс появилась у меня в дверях, я действительно не хотел и пытаться. Но я должен был. Ради нее.
Я провел две недели, пытаясь удостовериться, что у меня не будет психического расстройства. Я все еще чувствовал всю тяжесть и знал, что она пройдет только со временем. Визг шин, хлопанье дверей, даже звук автомобиля с дизельным двигателем, проезжающего мимо дома; все это заставляло мой пульс бешено стучать, но не больше, чем раньше.
Я все еще ежедневно испытывал срывы. Может быть, сейчас даже больше, когда я мог видеть, но я их не контролировал. Знал, что смириться с ними было гораздо легче.
Наблюдать за человеком, бежавшим мимо дома утром, просто для разминки, было как снова и снова видеть тот взгляд на лице Эрика. Когда всему этому придет конец? Это было сложно, но это было то, с чем, как я знал, я мог встретиться лицом к лицу и бороться.
Грэйс дала мне это. Моя семья дала мне это. Черт, я сам дал себе это.
Также помогало, что я пытался хотя бы мельком увидеть Грэйс утром или вечером. Я дал ей время, которое ей было нужно, и я собирался дойти до конца. Когда я даже не взглянул на нее за две недели после операции, я знал, что мне нужно было быстро действовать.
Кира и Джош держали со мной связь. К несчастью, это было без ведома Грэйс. При первой возможности я должен буду им компенсировать. Кира сообщила мне, что Грэйс действительно уехала из дома в день моей операции.
Я знал, было что-то подозрительное в ее внезапном появлении тем вечером. Она собирала вещи, чтобы переехать в какую-то квартиру поблизости.
Кира, спасибо ей, «случайно» назвала мне номер ее квартиры, и я собирался навестить ее. Сегодня.