— Неужто пригласят на вечерний чай?
— Ошибаешься, Ахмед. Наверняка предстоит срочная операция.
Самая простая мысль никому не пришла в голову. Операция — дело обычное. Вот вечерний чай — действительно явление, из ряда вон выходящее.
— Отделение, становись! Равняйсь! Смирно! На месте ша‑гом марш!
Федаины замаршировали, высоко поднимая колени. Лишь две ноги остались неподвижными — ноги Хусейна. Хусейн — юноша тихий, молчаливый, задумчивый. Вот и сейчас он о чем-то замечтался: действительность отошла на второй план, потерялась в пустынях раздумий.
— Столбняк у тебя, что ли? — пошутил кто-то из товарищей.
— Отделение, стой! — скомандовал лейтенант. И снова: — На месте ша‑гом марш!
Ноги Хусейна по-прежнему неподвижны. Лейтенант обозлен. Он подходит к юноше и громко, над самым ухом, окликает его:
— Хусейн!
Юноша вздрагивает, будто просыпаясь от кошмарного сна.
— Виноват! — быстро поправляет одежду, выравнивает строй и марширует в ногу со всеми.
— Ахмед, Абд ар‑Рууф, Касем и Хусейн! — выкликивает лейтенант. — Живо к начальнику лагеря!
— Слушаюсь! — хором отвечают молодые голоса.
Четверо юношей выскакивают из строя, пересекают двор и один за другим исчезают в дверях приземистого здания.
— Разойдись! — командует повеселевший лейтенант.
Перекличка закончена. Можно быть свободным. Но никто не расходится. Больше других суетится Халид, закадычный друг Хусейна. В глазах его и гордость, и ожидание, и тревога.
Предположений, догадок у бойцов, как обычно, хоть отбавляй:
— Ребята не скажут, куда их посылают. Только вернувшись, заговорят.
— Потом‑то, конечно, выложат все по порядочку, ничего не забудут. А пока завяжут языки на узелок, словно галстуки.
«Может быть, так оно и будет, — прислушиваясь, думает Халид. — Нечего зубы скалить. Военная тайна…»
В комнате начальника лагеря обстановка иная: здесь времени даром не теряют, лишнего не говорят. Ответственный представитель командования, держа в руке указку, склонился над картой.
— Выйдете вот отсюда. Достигнете объекта, отмеченного звездочкой. Это склады боеприпасов. — Он детально поясняет, где и как заложить взрывчатку. — Будьте особенно осторожны на обратном пути! Сохраняйте боевой порядок. Противнику нетрудно догадаться, в каком направлении вы будете отходить, и он, возможно, успеет подготовить засаду.
В разговор вступает начальник разведки. После ряда уточнений он сообщает, что наибольшие потери людей бывают, как правило, при отходе с оккупированной территории. Окрыленные успехом федаины не принимают необходимых мер предосторожности и легко обнаруживаются противником.
— На этот раз задача несколько усложнена, — заканчивает он. — По нашим предположениям, в результате сильнейших взрывов охрана складов выйдет из строя. Зато в укрепленном районе противник может предпринять попытку нанести контрудар. Помните, расстояние до огневых точек минимальное.
Немного погодя ответственный представитель командования спрашивает:
— Есть вопросы?
— Никак нет! Все ясно.
— Дополняю: отход после операции до минных полей должен занять четверть часа, не более, любая задержка может оказаться роковой. — Он делает небольшую паузу и произносит обязательную по военному ритуалу фразу. — Есть желающие оставить завещание?
Никто не отвечает, и представитель командования обращается к бойцу, который стоит к нему ближе других:
— Вы?
— Никак нет! — отчеканивает Хусейн и шутит, видя, что офицер доволен. — Прежде чем оставлять завещание мне, его должны оставить мои родители. А они, слава аллаху, не собираются умирать.
— Отлично! Итак, желающих нет. Удачи вам! Возвращайтесь целыми и невредимыми. Руководителем группы, по предложению лейтенанта, назначается Хусейн аль‑Бутрус.
Когда дверь приземистого здания отворилась и четверо федаинов вышли во двор, их окружили товарищи. Халид подскочил к приятелю:
— Что нового, дружище?
— Ухожу…
— Пострелять немножко? Как дичь, на расстоянии?
— Почти что так…
— Что-то ты больно молчалив сегодня. Не струхнул ли?
— Струхнул?! Скажешь тоже! Ты ведь знаешь, это у меня третья операция. Просто жаль, что не успею попрощаться с родителями…
— А ты не думай об этом! Они будут ждать тебя. И я тоже.
Друзья обнялись.
У Халида, однако, было такое чувство, будто он предает друга, оставляя его без поддержки в трудную минуту. Но что делать?! На этот раз он не попал в группу…