Как разобраться, кто мирняк, а кто нет? Начфин пороху не нюхал. Начфин — он и в Африке начфин. А как же тот старый чех? Мирняк — как же, чехи мирняком вообще не бывают, они всю дорогу воюют, не с нами, так промеж собой. А братки в кожаных куртках? И у них своя война… Кругом война, все жрут всех — откуда ему взяться, мирняку-то?
— Слышь, — позвал Кир батюшку. — Слышь, Серега, а что будет, если человека убил?
— На войне убил? — спросил батюшка.
— А какая разница?
— Есть разница.
— Да ладно, — сказал Кир. Мысли у него в голове скакали как бешеные. — Я просто так спросил, чтоб это… беседу поддержать. Слушай, а ты Пересвета знаешь?
— Какого еще Пересвета?!
— Монах один, тоже в Чечне был. Ну, может, и не монах, и не в Чечне… Но печати ставил.
— Не знаю я никакого Пересвета.
— Ну и дурак, — сказал Кир беззлобно. — Имя такое чудное — Пересвет…
Минут через сорок они подъехали к пустырю, утыканному какими-то бетонными останками и изрытому ямами, как после бомбежки. Непонятно было, куда ехать дальше. И спросить некого. Дома жилые далеко, надо опять разворачиваться… Тут, на их счастье, показался какой-то немолодой мужик: он плелся через пустырь наискосок, в руках тащил два мешка, доверху набитых пустыми бутылками. Бизнесмен, ага. Кир высунулся из окна, заорал мужику:
— Эй, отец! Подскажи, как в Стругино проехать?
Мужик вразвалочку подошел ближе. Бутылки гремели при каждом его шаге. Морда у него была помятая.
— Закурить дай, — потребовал мужик.
Кир вылез из машины — размять ноги.
Протянул мужику пачку сигарет. Щелкнул по днищу, чтоб выскочила одна, а вылетели две. Мужик поставил мешки у ног, цепко ухватил обе сигареты, одну за ухо сунул, другую в рот, прикурил с жадностью. Глазки у мужика были маленькие, как у крота. Отвечать он не спешил. Дебил, что ли? Кир опять спросил его, кат: проехать в Стругино.
— Чего молчишь? Не знаешь?
— Чего не знаю?!
— Я говорю, в Стругино как проехать?!
— А че ты меня на голос-то берешь?! — вызверился мужик. — Вон оно, Стругино твое сраное!
— А проехать туда можно?
— А чего туда ехать, вон, иди по тропинке и все… Разъездились тут, рахиты, — пробурчал мужик и, подхватив мешки, побрел своей дорогой. Два раза он оглянулся — думал, наверное, что надо было всю пачку выторговать за свою услугу.
— Вот урод, — усмехнулся Кир. Он складывал жратву в пакет, где водка, а батюшка молча за ним наблюдал. — Ну все, теперь я сам дойду. Сколько я тебе должен?
— Не знаю… — сказал батюшка. — Смотри сам.
Кир отсчитал ему триста пятьдесят рублей.
— Нормально?
— Нормально.
Кир только хотел было попрощаться и уйти, как в кармане батюшкиной рясы зазвенело. Батюшка охнул и схватился за телефон. Он слушал, что ему говорят на другом конце города, и лицо его все вытягивалось. Потом он сказал очень виновато:
— Да, да. Сейчас. — И нажал отбой.
— Попадья звонила? — спросил Кир. — Ругается?
— Маленько.
— Ты извини, что так вышло, — сказал Кир, — я не знал, что это так далеко. Ну, давай, спасибо… Серега. Или как — отец Сергей? Отец, блин… Слушай, а лет тебе сколько?
— Ну, двадцать два, — неохотно отвечал батюшка, — будет скоро…
— А мне уже стукнуло, — сказал Кир, — так какой ты мне отец? Ладно, ладно. Не обижайся. Серый. Отец так отец. Спасибо, батяня.
— Не за что, — сказал батюшка. — А про ислам — это ты правду говорил?
— Да нет, конечно, какой ислам… Просто прикололся. Ну, давай, не обижайся, если что… Давай, Серег, счастливо.
— Счастливо, — сказал батюшка.
Кир взвалил пакет на плечо и пошел через пустырь. Идти было тяжело — сплошные ямы, да еще все развезло после дождя.
Звука отъезжающей машины не было слышно. Кир почувствовал, что батюшка опять таращится ему в спину. Дырку проглядишь… Он оглянулся через плечо — точно, стоит и смотрит. Клешни свои сложил на животе и смотрит. Кир махнул ему рукой — катись типа. Батюшка в ответ обрадованно замахал Киру могучей ручищей. Кир постоял, потом развернулся и сделал пару шагов к машине.
— А если не на войне убил? — крикнул он. — Если не на войне, а так просто? А? Чего тогда делать?
Батюшка оторопело молчал. Потом сказал — так тихо, что Кир едва расслышал: