— А что барон обещал в награду? — поинтересовался Беспалый.
— Марку… — буркнул Фран, все еще злой на обидчика.
— Ого! — только и смог сказать тот.
Да уж, для любого из жителей деревни золотая марка была целым состоянием, за нее и коров с десяток прикупить можно, да и многого другого чего. Приз, назначенный бароном, был неимоверно щедр. Причиной тому было, конечно, все то же предстоящее замужество леди Алии. В обычное-то время барон, казна которого отнюдь не ломилась от золотых монет, назначал на праздниках призы за удаль и мастерство попроще — свинью там, гуся или пару монет серебром. Но и это всегда привлекало охотников показать себя, если и не ради корысти, то хотя б ради славы. Даже если слава эта — в пределах двух-трех деревень.
Кассу не повезло — он снова целился дольше, чем следовало, и, когда все же спустил тетиву, неожиданный порыв ветра унес стрелу вбок, даже в мишень она не попала. У рубежа остались двое.
— Тятька победит… — снова высказался Фран, хотя прежней уверенности в его голосе поубавилось. Еще бы, теперь до мишеней было две с половиной сотни шагов, с такого расстояния на охоте никто и стрелять бы не стал, верный промах. Но у рубежа стояли двое, а марка, понятно, одна. Стало быть, будут стрелять, пока кто-то не промахнется.
Теперь они целились долго, очень долго. Но вот тренькнула тетива, и старый Тайлер опустил лук, провожая взглядом умчавшуюся вдаль стрелу. Слуга у мишени вскинул вверх кулак — попал.
Секундой позже вторая стрела впилась в дерево точно в центре красного “яблока”. Мишени понесли еще дальше.
Леди Алия что-то шепнула барону. Тот, подумав, кивнул и встал. На трибунах стало совсем тихо.
— Что ж, вы показали высокое искусство. — Бас старого рыцаря эхом разносился над ареной. — Я объявляю вас обоих победителями. Каждый получит обещанную награду. И теперь ваш последний выстрел вы можете сделать просто от души, не думая о поражении.
Не сговариваясь, оба стрелка вскинули луки, натянули тетивы и выпустили стрелы еще до того, как замолкло эхо — слуга все еще возился с одной из мишеней, поэтому Тайлер стрелял в ту же, что и отец Франа. С дерева, где сидели мальчишки, мишени уже плохо было видно, но парень, следивший за мишенью, с восторгом вскинул вверх обе руки — обе стрелы вновь попали в цель.
— Я ж говорил! — завопил Фран. — Я ж знал, тятька выиграет! Он всегда выигрывает! Он самый лучший! Эй, Жан, ты куда? Щас же самое интересное будет!
— Дела у меня, — деланно вздохнул Жан, слезая с дерева. — Да и бабка там, наверное, бесится. Расскажешь потом.
— Ладно… ты только не забудь про должок-то, — счел нужным напомнить практичный мальчишка.
— Не боись, я долги помню, — серьезно кивнул Жан, спрыгивая на землю.
Он притаился в кустах у лесной тропы. Торчал здесь Жан уже давно, почитай что с полдня. Руки теребили здоровенную рогатку, только что вырезанную и, для верности, несколько раз опробованную на ближайших деревьях. В кармане рубахи болталось пяток камней — не просто там каких-то голышей, обкатанных речкой, а колючих обломков, об которые и порезаться недолго.
План у него был, конечно, рисковый. Пойдет что не так — худо ему будет. Но где наша не пропадала, а вдруг и повезет…
Эту тропинку леди Алия особенно любила, сюда приезжала чаще всего. Жан рассчитал верно — завтра леди будет собираться в дорогу, и ежели вообще сможет напоследок покататься на своей Ласточке по родным местам, то наверняка сегодня. А уж если поедет, то сюда.
Рогаткой Жан, как, впрочем, и все мальчишки в округе, умел пользоваться с детства. Сначала ему их отец мастерил, покуда жив был, затем он и сам уж научился выбирать гибкие ветки, привязывать к ним веревку с кожаным кармашком для камня. Ему не раз удавалось сбивать этим нехитрым оружием зазевавшихся птичек, которые потом шли в котел бабки Сатти. Правда, сейчас на птичек он внимания не обращал, хотя парочка, прямо как назло, торчала под самым носом, словно чувствуя, что человека сейчас можно не опасаться.
Собственно, еще минуту назад Жан сидел под деревом, поигрывая рогаткой, и только сейчас метнулся в кусты, заслышав стук копыт. Похоже, его надежда начинала оправдываться. Пальцы нашарили в кармане камень, он удобно лег в кожаный лоскут и готов был унестись к цели. Вскоре цель появилась на дороге.
Леди Алия на своей любимой Ласточке не торопясь ехала по тропинке, на ней был привычный наряд для таких прогулок — удобный камзол из светлой замши, мягкие полусапожки, изящная шляпка с пышным голубым пером. Роскошные золотые волосы спускались почти до талии сияющими локонами, струясь по светлому же, в тон камзолу, плащу, небрежно наброшенному на плечи.
Жан тщательно прицелился, и в следующее мгновение острый камень с силой врезался в круп кобылы. Лошадь возмущенно заржала и встала на дыбы, всадница судорожно вцепилась в поводья, изо всех сил стараясь удержаться в седле.
— Леди, держитесь, я сейчас! — завопил Жан, ломясь сквозь кусты. Сейчас важно одно: успеть, любой ценой успеть схватить лошадь под уздцы, успокоить ее, прежде чем девушка грохнется наземь и, не приведи господь, что-нибудь повредит себе. Он рвался к цели, не замечая, что упругие ветви рвут застиранную рубаху, оставляя на коже длинные кровоточащие царапины и… вдруг, обо что-то споткнувшись, растянулся на земле.
— Лежать… — раздался сверху спокойный, повелительный голос. В нем было столько угрозы и властности, что Жан реф-лекторно приник к земле и, кажется, даже перестал дышать.
Потом все же чуть приподнял голову. Как оказалось, встать он и не смог бы — в ту же секунду на его спину опустилась чья-то здорово тяжелая нога, придавив парня к земле так, что у него сперло дыхание.
— Лежать, я сказал! — несколько повышенным тоном повторил обладатель сурового голоса.
Ласточка стояла совершенно спокойно, всадница ободряюще похлопала ее по шее, затем спрыгнула на землю.
— В чем дело, сэр Берн? Вы за мной следите? — В голосе девушки смешивались нотки удивления и возмущения тем фактом, что столь любимая ею уединенная тропка оказалась чуть ли не проходным двором.