- Зато вы можете нехило подворовывать.
- Это и радует. От роботов контрабанды не дождешься, - по камере раскатился смех.
Заваливаюсь читать книгу. «Радио» привычно на койке слушает музыку через плеер, который принес с собой из мастерской. Вот так и коротается время. Ничего не происходит. Иногда мыслей настолько много, что текст книги проходит мимо сознания. Вроде ведешь глаза по абзацу, а мысленно паришь на свободе. Приподнятое настроение из-за удачной закладки с телефоном и то, что ее никто не обнаружил. Пусть мелкий Николас продолжит верить в своего отца военного. Может действительно одного телефонного разговора будет достаточно, чтобы из мальчишки вырос более ответственный человек, чем его отец.
Совсем вылетела из головы Мэри. А ведь действительно – страдает не меньше моего. Трудно себе представить, когда теряешь человека, с которым родился в один день. Да что там – в одну минуту. После садик, школьные и рабочие годе не разлей вода. А одним вечером, без каких-либо предпосылок, ты становишься единственным в семье ребенком. Жизнь слишком не справедлива к нам. И так каждый день сталкиваешься с проблемами, которые кажутся глобальными. Но лишь смерть указывает на обратное – в жизни все несущественное и разрешимое.
Отбой. Свет в камере погас. И лишь продолговатое окно на двери не дает погрузиться во тьму. Отворачиваюсь к стене. Закрывая глаза иногда вижу страшную картину: окровавленную гостиную и мертвую Анну-Марию. Страх темноты невольно накатывает, когда остаешься наедине с такими воспоминаниями. Ужас. Ты один в этой ситуации, никого нет рядом. Даже поделиться не с кем, ведь сокамерники перенесли свои личные непреодолимые трагические минуты. Кому нужны твои истории, когда у самого их с головой хватит на роман в нескольких томах.
7. Потасовка
- Анна-Мария, Джозеф-младший и сенатор Алан Шелби.
Повторяю, смотря в потолок. Через секунду прозвучала сирена на подъем. Спрыгиваю с койки. Сокамерник также готов к новому дню. Включается свет в камере. Быстро привожу себя в порядок возле умывальника. В зеркале отмечаю, что борода неопрятная, поэтому сегодня стоит сходить к парикмахеру. Естественно, что стрижку оказывают сами заключенные, кто заслужил такую должность за хорошее поведение. Что интересно, так это использование тюремных парикмахерских самими надзирателями. Несмотря на наличие в руках зеков острых бритв и тримеров с лезвиями – от них никто не ожидает нападения. За такую работенку доплачивают лишние десять баксов в день при наплыве клиентов, поэтому таким местом дорожит каждый преступник.
Спускаемся с «Радио» в общий зал на завтрак. Берем подносы и занимаем очередь. На завтрак: буррито, салат, компот из фруктов. Занимаем дальний от всех столик, но в рамках территории белых.
- Слушай, может мне тебя по имени называть? – обращаюсь к сокамернику.
- Нет, но спасибо. Пусть Джеймс Тири останется для свободы. Так лучше принимать себя заключенным. Вот только представь, выхожу на волю, а родители такие – Джеймс Тири, вы совсем возмужали.
- Мне тоже привычнее «Животное», чем по имени.
- Сегодня выходной, чем займешься?
- Это у тебя выходной, а у меня обычный день, - улыбаюсь. – Пойду к парикмахеру.
- Тогда увидимся в тюремном дворе.
- Заметано.
После завтрака направляюсь в соседний блок, где находиться парикмахерская. Сегодня обошлось без очередей, поэтому сразу уселся в кресло. Темнокожий парень быстро окинул взглядом бороду и волосы.
- Надо чаще обращаться за стрижкой, дружище.
- Из карцера это было сложно сделать.
- И за что тебя?
- Ввязался за свои.
- Брат, тут нет своих. Хотя у вас в четвертом блоке свои правила.
- На твое усмотрение, - указываю на бороду.
Никогда особенно тщательно не следил за собой. С утра немного умылся, причесался и на завод. В тюрьме приходиться куда лучше оценивать свой внешний вид. Если быть как бомж, то с тобой просто не станут вести дела: все признаки умалишенного на лицо. Вот так не думал, что настанут дни, когда от внешности будет зависеть мое благополучие. Вспомнились моменты с Анной-Марией – не сразу принял ее стремление работать моделью. Пытался отговорить от этого, уверял в продажности такой профессии. Теперь со мной та же ситуация. Жизнь слишком не предсказуемая вещь.
Парикмахер быстро обровнял бороду, сделал стильную стрижку. По привычке, вставая с кресла, тянешься к карманам, которых нет: потом понимаешь безуспешность этой затеи. Тут деньги не нужны, если дело касается казенного. А вот между заключенными валюта продолжает отыгрывать важную роль в твоем благополучии. Вот и получается, что по-настоящему государство заботиться только за решеткой, а на воле плевать оно хотело на твои потребности, если в кармане пусто.