— Алан, ты мне, если честно, никогда не нравился. Давно зажрался, стал переходить дорогу латиносам, пытаешься отхватить и мою долю. Этот парень просто снял с языка то, что я сам хотел сделать с тобой уже очень давно. Однако твой статут сенатора несколько мешал этому. А теперь ты останешься здесь. Поворкуйте между собой.
После этого босс со всей силы ударил сенатора сначала в живот, а после подняв голову – по лицу. Алан Шелби повалился спиной на пол. Окружающие головорезы вовсе опустили стволы. Только несколько человек, те, что больше всего напоминали службу безопасности сенатора, остались держать оружие, направленное в разные стороны.
Босс поправил свою ковбойскую шляпу. Махнул рукой. Потом повернулся к службе безопасности.
— Я готов поспорить, ребята, что вас тут не было этой ночью.
Служба безопасности переглянулась между собой. Находясь в численном меньшинстве у них выбор очевидный. Через несколько секунд этих ребят уже не было в комнате. Наш тандем остался стоять уже возле одной из стен гостиной, чтобы не мешать людям покидать номер.
— Он умрет? — уже на выходе из номера спросил босс.
— Посмотрим, как пойдет разговор.
— Жаль. Но в любом случая я не жалею, что вмазал ему. Давно руки чесались.
— В любом случае я гарантирую, что после этой ночи ему уже не быть мужиком и сенатором.
— Поверю тебе на слово, незнакомец, — босс ткнул указательным пальцем в мою сторону и прищурил один глаз.
Номер отеля опустел. Сенатор все еще валялся на полу в бессознательном состоянии. Выхожу из-за спины охранника. Перевожу дыхание, убираю палец с кнопки детонатора. Опускаю пистолет.
— Ты свободный, иди суши штаны.
Телохранитель так и пошел на выход удерживая корзину с цветами. Внимательно осматриваю валяющегося Алана Шелби.
— И да, — охранник встал как вкопанный, — дверь закрой.
Дверь номера захлопнулась. Сам не верю в то, что все обернулось именно так. Сенатор находится в одном со мной номере полностью беззащитный. Сколько лет я мечтал увидеть подобную сцену не только в своей больной фантазии. Алан Шелби очень многим людям перешел дорогу за свою короткую жизнь. Вот почему ходили упорные слухи о его скором побеге. Понимая всю четность своих сил по сдерживанию группировок в попытках вернуть себе контроль над наркотрафиком ему ничего другого и не оставалось делать. Могу предположить, что этот босс в ковбойской шляпе должен был выкупить долю рынка Лос-Анжелеса или что-то в этом роде. Сенатор побоялся этого босса, поэтому принял пару мощнейших ударов.
Приставляю стул, на который усаживаю сенатора. Несколько хлопков по щекам приводят в чувства. Снова на лице Алана Шелби появилась уже знакомая гримаса ужаса, растерянности. Он судорожно пытался что-то нащупать в карманах, но после оставил подобные попытки.
Возвращаюсь к сумке. Подымаю с пола и кладу на стол. Оборачиваюсь к Алану Шелби. Несколько минут проходят в полной тишине. Пытаюсь и сам сдержаться от опрометчивых поступков. Этот гад в полной моей власти, хоть сейчас пускай пулю в лоб. Однако не для этого я проделал путь длинной в десятилетие. Слишком простое наказание для этого недочеловека. Прикрываясь свои мандатом, он полностью потерял связь с реальностью. Перестал отдавать отчет и попытался выйти сухим из воды, но речка вокруг него уже давно превратилась в бурлящий поток, что отнести может только на скалы.
— Ты хоть знаешь, кто я? — Алан смог выдавить из себя слово.
— Как ты мог слышать, я пришел за сенатором. Поэтому да, в курсе.
— Чего тебе нужно? У меня весь город под контролем: деньги, власть, правосудие. Чего тебе нужно?!
— Не стоит повышать голос. Тебе что-то говорит имя, Анна-Мария?
— Не особо. У меня каждый день по новой девке.
— Тогда помогу решить эту задачу. Лет так десять назад ты встречался с моделью. Однако в один из дней ее муж обнаруживает девушку лежащей на полу всю в крови, а рядом был пистолет. После этого мужа обвиняют в двойном убийстве. Но вот что интересно: даже в тюрьме на него наводили справки, адвокатам мешали вести дело, пытались скрыть вещественные доказательства.
Растерянный взгляд сенатора метался по полу. Ему стоило усилий, чтобы на лице скользнула гримаса понимания всей ситуации. Глаза резко остановились. Взгляд был поднят прямо на меня.
— Так, ты, это…
— Картер Трой. Муж убитой Анны-Марии и Джозефа-младшего, неродившегося ребенка. После в тюрьме получивший прозвище «Животное».
— Я тут… Не причем… Это все они, мои…