— А за наркотрафик ты тоже пойдешь под суд?
— Да как ты не понимаешь, систему нельзя остановить. Наркотики всегда будут поступать на рынок. Я просто попытался удержать все в рамках, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Вспомни 30-е и Чикаго, ты хочешь этого для Калифорнии? Нужно контролировать наркотрафик и это лучшее, что мы можем сделать, пока влиятельнее политики продолжают быть заинтересованы в получении денег от наркобаронов на свои предвыборные компании.
— Какая жертва ради людей.
— Я же сказал, что вещественные доказательства остались в полиции. Если хочешь, то завтра инициируем расследование с проведением реальных экспертиз. Мне нечего бояться, готов предстать перед судом.
— Мы оба понимаем, что ты этого не сделаешь.
— Я же тебе все рассказал. Зачем мне врать? У тебя ствол и ты всегда сможешь меня найти, как это сделал сегодня.
— Блокнот.
— Что?
— Мне сказали, что у тебя есть блокнот, куда ты записываешь контакты.
— А ты хорошо осведомлен. Хочешь его оставить как страховку? Пожалуйста.
Алан Шелби вынул из внутреннего кармана пиджака небольшой записной блокнот. Кинул его мне в руки. Быстро пробегаюсь по его страницам: контакты всех людей, кто работает с этим уродом. Дополнительно пометки объемов поставок, каналы сбыта и другая информация касательно черной бухгалтерии.
— Оставь себе. И если я не предстану перед судом за убийство твоей жены – отдай все федералам. Сделка на миллион. Согласись.
— Не думал, что ты такой трус. В моих глазах ты был действительно наркобароном.
— Это все преувеличения. Обычный госслужащий с необходимостью обходить закон ради своих граждан. Поверь, среди таких как я нет кровожадных убийц и обдолбанных наркоманов.
Откладываю блокнот в сторону на стол. Несколько глубоких вдохов и выдохов. В голове проноситься мысль закончить эту беседу. Я получил всю необходимую информацию. Анна-Мария и Мэри стали заложниками в руках сенатора, кто получил особый контроль над городом. Вот почему Ами не могла рассказать мне всю правду: боялась последствий. Но что я в действительности мог тогда сделать? Пришлось бы просто наблюдать за этим уродом как он измывается, шантажируя мою жену. Любая попытка помещать ему снова привела бы меня в тюрьму. Ничего изменить нельзя было… Наконец-то могу смириться с неизбежностью краха своей счастливой семейной жизни. Все же в глубине души всегда винил именно себя, что не знал правды. Раскрытие всех карт никак бы этому не помогло. Трагическая случайность с логическим концом для всех нас…
— Думаю, пора заканчивать.
— Я рассказал, у тебя компромата выше головы. И ты обещал оставить меня в живых, если все расскажу.
— Мне есть смысл держать свое слово?
— Это же бессмысленно. Ее не вернуть, а вместо меня придет другой сенатор ничем не лучше.
— Каждый должен ответить за свои поступки.
— Да брось ты эти философские рассуждения. Подумай, не спеши. Назад дороги уже не будет. На тебя спустя всех федералов.
— Ты прав, дороги назад нет. Мне больше незачем оглядываться: все точки расставлены.
— Ты хотел ответы – вот они. Я не маньяк и веду обычный для этого города образ жизни. Ничего личного.
— Тут с тобой не соглашусь – это только личное.
— Я сдамся, даю слово.
— Прощайте, сенатор.
Ствол пистолет направляю в Алана Шелби. Его руки сжались в кулаки, а штаны намокли он мочи. Обоссался перед лицом смерти: ну и жалкое же зрелище. Ничего в этом человеке не говорит о его способности сожалеть, чувствовать боль других или следовать здравому смыслу. Он рассчитывал остаться вне закона, заставить сгнить меня в тюрьме. Однако жизнь нельзя распланировать даже на сегодняшний вечер. Сенатор предполагал совсем другую развязку встречи с ковбоем. Как и я, когда вернулся домой к своей беременной жене.
— Ты совершаешь ошибку.
— Нет. Впервые вижу последствия этим действиям. Сейчас мое место тут, как и твое. Ты совсем один. Анна-Мария умирала на моих руках зная, что я ее люблю. Она не осталась в одиночестве. Мы успели проститься друг с другом, пусть и взглядами. Твоя судьба куда печальнее ее. И это радует. Ты умрешь на грязном полу, скрутившись в позу эмбриона, взывая к людям, кто давно проклял тебя и не хочет ничего иметь общего. Разве это стоило всего этого, Алан?
Сенатор опустил голову. Глаза так и остались закрытыми. Дрожь пронзала все его тело. Надеюсь, хоть сейчас он сожалеет, что тогда поддался животным инстинктам. Хотя – меня это уже не касается.
Звук выстрела раскатился по всему президентскому номеру…