Раздался рев мотора. Передо мной вспыхнули две ярко-желтые звезды. Я увидел искрящийся грузовик, ехавший мне навстречу, и тут же вспомнил, что оставил ключи Варану. Только что за тварь пыталась превратить меня в лепешку?
Я вскинул руку, державшую пистолет, и начал стрелять. Бронестекло заискрилось. Со стороны к машине приближалось несколько десятков туш. Они были далеко. Я не мог их рассмотреть.
— Стенхэйд, быстро в машину! — закричал Варан. — Где ты шатался, черт подери!
Чертыхаясь, я с трудом забрался в кабину. Басолуза, сидевшая за рулем, влепила мне пощечину.
— Это тебе за твои фокусы, сукин сын! Зачем ты в меня стрелял?
— Я думал… черт, когда ты научилась водить?
— Десять минут назад!
Басолуза дала задний ход. Грузовик неистово заревел.
— Боже, мне совсем хреново! — сказал я.
В окне мелькали темные фигуры. Они стреляли в грузовик.
— Кто эти сумасшедшие?
— Кровавая свита Сатира, аминь! — Басолуза хихикнула, выкручивая руль. — Мы сидели в машине и ждали, когда нам принесут деньги! А потом выскочили они и открыли по нам огонь! Просто так, представляешь! Выскочили и начали стрелять, мать их!
— Только не переверни машину! — предупредил я. — Не выкручивай резко руль, так мы грохнемся!
— Шестьсот кусков! Мы потеряли целых шестьсот кусков!
— Разворачивайся на перекрестке!
— Стен, у тебя выпадывают деньги!
— Это сущие пустяки, детка! — я смахнул купюры под сидение, протирая мокрые глаза. — Я натворил большую глупость!
Басолуза достигла перекрестка, развернулась задом и погнала к воротам. Я услышал проникающий писк Сатира:
— Стреляйте по колесам! Их нельзя упускать!
Я видел, как позади нас рванула ракета.
— Почти попал! — закричал Ветролов. — Басолуза, прекрати эту тряску!
— Я научилась водить машину! Я достигла пика совершенства!
— Заткнись и крути руль!
Мы легко протаранили запертые ворота. После этого выстрелы и крики прекратились. Басолуза прогнала двадцать километров и остановилась. Я спрыгнул и долго срыгивал на землю. Варан стоял рядом со мной и глубоко дышал.
— Что случилось, Стенхэйд?
— Эти суки позволили мне выиграть. — сказал я. — А потом они меня отравили, понимаешь. Подмешали дерьма в бутылку и готово.
— Те ублюдки, которых Сатир отправил в казино? Они это сделали?
— Я убил их. Это была цепная реакция, Варан. Как только они легли, Сатир спустил своих псов на вас. Все было тщательно продумано. Мы попались в адскую ловушку.
— Кто тебя отравил, Стен?
Я поднялся с колен.
— Сучка из казино, она работает на Сатира. После игры мы трахнулись и начали болтать. Варан, я сказал ей, где расположен склад.
— Только никаких побоев! — вскрикнула Басолуза. — Мы все могли ошибиться на его месте! Арабахо уже давно проклял нас!
— Допустим, что мы просчитались, и ублюдки Сатира знают, откуда мы достаем железо. Что с этого? Вы испугались этих псов? У них нет машины, а двести километров это вам не в магазин сходить. Они придут к нам через неделю, а мы там будем через три часа.
— Предлагаю вернуться сейчас. — сказал Ветролов. — Уничтожим мясо и заберем наш товар. Варан, ты слышишь меня?
— Я слышу, но сейчас нельзя. Стен плохо себя чувствует. С такой кучей мы вряд ли управимся.
— Что будем делать? — спросил Курган.
— Сейчас возвращаемся на Арабахо и занимаем круговую оборону. Все живо в машину!
Я потерял сорок три куска.
XIX. Дакота
Генда спросила:
— Ты чувствуешь его?
— У тебя мягкий живот, — сказал я. — Там внутри вода.
Мы собирались покинуть Пустынный Приют спустя пару дней. На улице расползлось нещадное пекло, но мы задернулись шторы, прохлаждаясь в номере. Генда сказала, что хочет пить, а я как раз собирался в бар, чтобы взять шипучку и пиво. Я сказал, что вернусь, как только возьму необходимое. Невыносимая духота, наполнившая коридор, сдавила меня. Я был в одних штанах, держа на поясе мачете.
Я спустился в бар. Джессика и Рони сидели за столиком. Они курили дамские папиросы, и пили коньяк.
Джессика подняла глаза и спросила:
— Твои друзья когда-нибудь вернутся?
— Возможно, — сказал я. — Когда меня здесь не будет. Вы скучаете по ним?
— Мы? — Джессика блаженно засмеялась. — Скорее скучают наши тела, а не мы!
Я приблизился к барной стойке, и Корнаг вспорхнул со стула, отбросив потрепанный журнал.
— Чтение превратит тебя в неврастеника. — сказал я.
— Простите, уж больно интересная книжка. Вы будете что-нибудь заказывать?
— Шипучку и пиво.
— Пекло стоит в эти дни. — выдохнул Корнаг, выискивая напитки. — Несколько посетителей прибыло недавно. Пустынный Приют приобретает популярность.
— Если не достают дела, на улице нечего делать. Путешественники запросто могут перегреться. Солнечный удар при нынешней жаре — серьезная штука.
— Шипучка и пиво, как вы просили. С вас десятка.
Корнаг поставил мне бутылки. Одну с пивом, из темного стекла, а шипучку в узкой пластмассовой бутылке. Я отдал ему десятку и взял напитки.
— Если тебе что-нибудь понадобится, — Рони сладко оскалилась. — Просто позови нас.
— Спасибо, у меня все есть.
— Рони, Джессика! — опомнился Корнаг, пуча глаза. — Живо прибирать свободные номера!
Я уже собрался подниматься, но он остановил меня.
— Постойте, — сказал он. — Вы не ждали каких-нибудь друзей?
— С чего ты взял?
— Я вижу вы индеец. Трое пришли пару часов назад.
— Где они?
— Двое отдыхают на террасе, а третий ушел наверх. Сказал, что у него раскалывается голова.
— Нет, я их не знаю. Ты ошибся, Корнаг.
— Хорошо, если так. — задумчиво сказал он.
Поднимаясь наверх, я слышал на террасе голоса новоприбывших особей. Два самца и две самки. На втором этаже я взял бутылки одной рукой и свободной постучался в дверь. За дверью было тихо. Я подумал, что Генда ушла в ванную, и постучался снова. Никто не открыл мне. Тогда я толкнул дверь, и она распахнулась. Я резко перешагнул порог.
Генда сидела на кровати, связанная по рукам. Она не могла говорить. Ее рот был стянут моей повязкой. Увидев меня, Генда застонала, судорожно кивая на ванную. Оттуда вывалил огромный семифутовый индеец. У него был пистолет и мясистые верблюжьи губы. Я выронил бутылки. Та, что была с пивом, разбилась, а шипучка закатилась под кровать.
Я сказал индейцу:
— Если тронешь ее, я убью тебя.
— Я слишком долго выслеживал добычу. — сказал индеец. — Эта сука совершила проступок. Я не буду ее трогать. Я просто ее убью.
Индеец выстрелил ей в грудь.
Он сделал это до того, как я осмыслил, что это случилось. Когда он производил второй выстрел, я уже мчался на него, собираясь отрезать ему голову. Индеец почти в упор расстрелял Генду, затем он попытался застрелить и меня, но этот план я разбил. Сделав рывок, я стеганул его щеку мачете, и тогда индеец пошатнулся и отскочил. Не успев прицелиться, он выстрелил в зеркало. Ударив его промеж ног, я вцепился ему шею, и мы с грохотом опрокинулись. Катаясь по полу, несколько секунд мы отчаянно боролись. У индейца были крепкие руки, но я выбил из них пистолет и вспорол ему вены. Мы обменивались жестокими ударами, не чувствуя их мощи. Индеец пытался лишить меня мачете. Сидя на нем, я бил его кулаком по лицу. Он же обеими руками выламывал мою кисть, в которой блистало лезвие.
Индеец шлепал верблюжьими губами.
— Я сделал свое дело. Эта сука не досталась никому из нас. Ты проклятый индеец, раз пытаешься убить меня.
— Заткни свой рот, — прошипел я. — Я вырежу твое черное сердце. Оно не должно жить.
С каждой минутой индеец ослабевал. Я превратил его лицо в мясистую лепешку, навалился на него всем телом, плотно обхватив рукоять мачете. Индеец стиснул мои запястья, пытаясь отвести нож от сердца. Во мне закипала ярость. Я был уверен, что убью его. Дюйм за дюймом мачете приближался к цели. Я надавил сильнее. Кончик лезвия впился в плоть.