— Вот где весело-то, якуня-макуня! — прохрипел он то ли со сна, то ли с перепоя. — Суру, что ли, напились?
Редко когда он появлялся так кстати.
— А, Элексей! Проходи! На амвон прямо! — крикнули ему.
— Герой! Про Галкину тайность дознался!
— Комсомолу подсобник.
— Сказывай, как дело было, куда сур-то дели?
Гажа-Эль укоризненно покачал головой:
— М-м, зубоскалы. Никому я не подсоблял. Сорванцы из-под носа утартали целый бочонок. Обидно аж…
— Иди на амвон, говорят тебе. Там бочонок! — подтолкнул Мишка Караванщик.
Гажа-Эль поверил, обрадовался и под веселый гул направился к подмостку, бесцеремонно перешагивая через сидящих на полу. Обшарив сцену, понял, что над ним подшутили, и горестно вздохнул:
— Эх, якуня-макуня! Вздумали изгаляться! Сур-то где? — уставился он на председателя.
— Вылили в реку. Бочонок выполоскали и на склад сдали.
— Ой, якуня-макуня! — Гажа-Эль схватился за голову. — Такое добро в реку! Хоть ковшик оставили б! За подсобление!
— Надо было! Не по-Божески поступили! — выкрикнули из зала.
— Тогда и парням, выходит, следовало оставить. Они ж докопались, — возразил Куш-Юр. — Не-ет, не пить, так всем!
— Тоже верно! Все ноне равны.
— Бабам, поди, к растопке вставать. Показывай мирских кровопийцев! Показывай! — раздался требовательный голос. Все дружно поддержали.
Вечка взглянул на председателя, спрашивая разрешения.
— Валяй, что вы там затеяли…
5
Подмостки вмиг превратились в заправскую сцену. Занавес из старого каюкового паруса задернулся. Вечка объявил, что сейчас начинается представление «Мужик, баба и пономарь», после чего состоится показ мирских кровопийцев, а потом игры и танцы для молодежи.
Гул постепенно смолк. Раздвинулся занавес. Все уставились на сцену.
Она походила сейчас на комнатушку в обычной крестьянской избе. Нехитрая обстановка, в углу светился образок.
По названию спектакля многие догадались, что увидят известную зырянскую сказку про мужика, его жену и пономаря-блудню. И не ошиблись.
Комсомольцы сами инсценировали сказку, сами играли. Правда, роль жены пришлось исполнять парню — ни одну девушку, тем более женщину, не удалось уговорить выступить на сцене. Может, бедовая Эгрунь рискнула бы, но ее не попросили — с дочкой контры комсомольцы связываться не хотели.
Халей-Ванька, которому выпало комсомольское поручение изобразить женщину, загримировался старательно. Надел длинный широкий сарафан с передником, меховые туфли с узорами, нацепил баба-юр с кокошником и даже довольно похоже подделал выпуклости спереди. Зрители потешались, шутливые замечания сыпали без удержу.
Мужик выглядел естественнее: в броднях, в суконной парке, надетой поверх малицы, как перед дальней рыбалкой. Только усы из древесного лишайника уж очень потешно топорщились под носом артиста. Зрители обсмеяли и мужика, хотя меньше, чем бабу.
Смех, подшучивания не смутили исполнителей. Действие началось без запинки.
Спектакли и Мужах были еще вновину. От лицедейства ждали всамделишности. А на сцене жена чересчур трогательно, со слезами, с поцелуями, как не сделает ни одна зырянская женщина, провожала мужа на промысел. Да и муж, прощаясь, нарочито ласкал жену. Все выглядело забавно. Когда же, проводив мужа, баба круто повеселела и даже пошла приплясывать, раздался всеобщий хохот. Смеялись мужчины и друг в друга пальцами тыкали: «Вот что бабы без нас-то выделывают!»
Хохот, мужичьи реплики заглушали не только полушепот суфлера, но и голоса актеров. Но никто не жаловался. И без того все понятно.
Появление пономаря, плутоватого, гривастого, с козлиной бородкой, зал встретил бурей восторгов.
Трижды сотворив крестное знамение, пономарь нараспев возблагодарил Бога за счастье побыть наедине с ангелом своей души — хозяйкой. По голосу все узнали Вечку.
Несколько минут сыпались похвалы. Удивлялись, мол, ну и Вечка, сумел же так ловко вырядиться. И похоже до чего! И слова тянет совсем как пономарь, даром что комсомол.
Зрители увлеклись представлением. Кокетство хозяйки, пылкие ухаживания пономаря принимались на веру, смешили и возмущали. Вот ведь какие плутни творят, мужика обманывают!
Неожиданное возвращение мужа за забытыми брезентовыми рукавицами зал встретил вздохом радости.
— В сундуке пономарь! — На сходке так не гаркали, как сейчас, желая помочь обманутому мужу.