В избе все были до крайности возбуждены.
Сенька метался по избе, грозился убить Мишку, исступленно материл его.
Мишка сидел за столом, понурив рыжую голову и зажав ладонями уши.
Сандра, уткнувшись в подушку, выла протяжно, с воплями, как по покойнику.
Девчонки, глядя на взрослых, тоже голосили. Два младенца, распеленатые, голенькие, лежали рядышком на постели. Их крошечные тельца посинели то ли от натужного плача, то ли от холода.
Женщины в нерешительности остановились у порога. Гаддя-Парасся простонала:
— Господи!..
— А-а-а, явилась, с-слюха! — замахнулся на жену Сенька.
Но между ним и Парассей встал Эль. Он схватил Сеньку за ворот и оттащил к противоположной стене.
— Ты что — не видишь? Еле на ногах стоит!
— Давай уж, если хочешь, на меня. — Мишка встал, набычившись. Но Эль с силой усадил его на место.
— Гады! — выдохнул Сенька. И вдруг, уткнувшись в угол, жалостливо, по-бабьи, заголосил.
Эль посоветовал не трогать Сеньку: выплачется — облегчится, и вышел из избы.
Елення и Марья помогли Парассе дойти до постели, снять малицу. Она села возле двойни и залилась горькими слезами. Были ли то слезы раскаяния или тревоги за судьбу нарожденных — она и сама не знала.
Сенька растолковал слезы жены по-своему, пробормотал из угла:
— Вон, самой стыдно. А мне каково! — И снова плечи его затряслись, теперь в беззвучном плаче.
Елення и Марья запеленали младенцев. Оба как две капли воды походили на Мишку: и рыжие, и курносые, и веки пухлые, и подбородочки тупые.
— Вылитые, — не удержавшись, шепнула Марья.
Елення ткнула ее локтем — ладно, мол, не трави рану. И принялась устраивать Парассю, так, чтобы ей было удобнее одновременно кормить обоих младенцев.
— Мы больше не нужны пока? — спросила Елення.
— Нет… — глотая слезы, едва слышно прошептала Парасся. — Корову вот подоить некому.
— Подоим, подоим, — успокоили соседки и ушли.
3
Среди ночи разыгрался буран. К утру намело сугробы до окон. Пуржить не переставало и утром.
Гриш и Эль с трудом открыли дверь своей избы, принялись расчищать крыльцо и дорожку. Немного погодя видят — увязая в сугробах, торопится к ним Мишка. Еще издали он закричал:
— Сандра потерялась!
— Как потерялась?!
— Нигде нет!
Сбивчиво Мишка рассказал, что с вечера Сандра, не переставая, плакала. Он пробовал ее успокоить — не подействовало. Подумал, сама успокоится, и завалился спать. Утром глядит — ее нет.
Подождал немного: может, вышла куда. Нет и нет.
— Везде искал — и в сарае, и в бане, и в стайке, и на вышках… — объяснил Мишка. — Куда запропастилась? Сгинет назло мне, дура. Не зря стращала — поседеешь, мол, подстрою… Вот… — И он выматерился.
Из избы вышли женщины, прислушались к Мишкиному рассказу. Только кончил он — запричитали:
— Ой, беда, беда!
— Что же это выдумала!..
Гриш сердито цыкнул на них. Не ко времени завелись: стряслась беда.
— Во всем один ты виноват, Михаил, заварил кашу, что не расхлебаем, — строго сказал он Мишке. — Запрягать лошадей надо, искать Сандру. — И пошел в избу потеплее одеться.
Гриш решил взять с собой Сеньку, хоть и без него свободно мог обойтись. Боялся, обезумевший Сенька дров наломать может, мало что смирный… А с Мишкой послал Эля. Мишке на всякий случай нужен охранник, да покрепче…
Эль не отказался. Только сердито проворчал:
— Драть всех кнутом надо, якуня-макуня!
Когда стали запрягать коней, не нашли одних вожжей. Не иначе — Сандра захватила. Уж не вешаться ли в тайгу ушла? Дура баба! Стало еще тягостней.
Спешно разыскали бечеву для вожжей и на двух розвальнях отправились в разные стороны острова — обшарить его из конца в конец.
Искали по полудня. Несмотря на буран, прочесали весь лес, но Сандру не нашли. Ни с чем вернулись домой.
Посидели, молча покурили, думая о том, чтобы хоть труп отыскать. Еще снегом засыплет или того хуже — вороны склюют.
— Не иначе — за Хашгорт-Еган ушла, в тайгу, чтоб не сразу нашли, — высказал предположение Эль.
Мужики согласились и сразу поехали за реку. Если сюда пошла — по целинному снегу далеко уйти не могла. На всякий случай, чтобы побольше местности обозреть, снова разными путями поехали.
Эль и Мишка, вдоволь нааукавшись, все же напали на Сандрин след. Он привел их на лесную опушку. Там после Ильина дня собирали грибы и ягоды. Там Сеньку с детьми напугал медведь…
Сандра, полуголая, в нижней рубахе, сидела под невысоким кедром на разостланной на снегу малице. Над нею свисала с ветки петля из вожжи. Ветер раскачивал ее из стороны в сторону. Сандра посинела, дрожала, закрыв глаза, что-то невнятно бормотала.