Ма-Муувем понял: пора открывать цель приезда. Но сделал он это не прямо.
— Караванщик не вернется? С вещами уехал? — спросил он.
— Да, — шевельнул губами Гриш.
И тут обнаружилось — давешнее неподдельное удивление старшины было наигранным.
— Ветер по тайге слух разносит, будто парма ваша развалилась, как ветхий чум.
Гришу не понравилось такое сравнение. Но что поделаешь — коль случилось, не скроешь.
Старшина оживился:
— Разговор есть к вам. Шибко большой, хороший. Пойдемте на свежий воздух. Ну их! — Он махнул на женщин и первым направился к выходу.
Мужики поднялись и пошли следом, толкая друг друга — мол, поосторожней, не попасться бы снова в паучью сеть.
У протоки, на лужайке, разгорелся спор с Ма-Муувемом. Оказалось, старшина приехал за тем, чтобы заманить вотся-гортских зырян в свою ватагу. План у него был хитрый: присоединить к парме несколько хантов, снабдить ее своим неводом и получать за это известный пай из улова, размер которого пока не называл. И еще одно условие: добычу сдавать не в мир-лавку, а ему. Он в обмен даст соль и все другие товары.
— На моей земле промышляете, со мной и должны иметь дело, — подытожил он.
Гриш слушал будто с интересом, расправлял усы, скреб в затылке. А про себя думал: «Хитер старшина. И глуп! Глупее не найдешь. Думает, клюнем на его приманку. Нет уж! Раз обжегшись, в огонь не полезет и Федюнька неразумный. Глуп! И нахал к тому же… — И еще подумал: — Вот приходится отказаться от того, о чем раньше мечтал. Ханты вроде присоединяются к парме, сил в ней прибавится, а… Какая же это парма, если в нее не по доброй воле идут… Вот ведь ерундовина!»
— Нет. Надумали мы вернуться в Мужи… Завтра-послезавтра тронемся, — отклонил Гриш предложение Ма-Муувема.
Тот начал уговаривать.
— Пошто так спешите? Место, однако, хорошее, живете хорошо. Я помог вам, сами поработали. Были юрты — стали избушки. Год всего и пожили. Разве не жалко бросать?
— Что здесь понастроили — оставим пока. У меня в Мужах нет теперь избы, и то не жалко. Проживу как-нибудь, якуня-макуня. — Эль оглядел товарищей. Те согласно кивнули.
Ма-Муувем не отступал.
— Добрый невод дам, большой! Людей дам! Хорошо будет промышлять!
— Нам и в Мужах дадут, власть, бают, артели снаряжает на самые рыбистые пески-угодья…
Довод Гриша привел старшину в сильное возбуждение. Он замахал руками, предостерегая:
— Отберут улов! Весь! До последней рыбы!
— Так и ты не оставишь.
— Однако ж не даром. Ма-Муувем платить будет чем хотите, как и своим людям.
— Зна-аем… В вечном долгу они у тебя… В кабале…
Ма-Муувем нахмурился.
— Какая кабала! Пошто такое болтать? Я не обманщик! Никакой кабалы не делаю! Это красные люди выдумали, а вы им верите. — И вдруг перешел на шепот: — Красных скоро не будет, старая власть придет. Да-а. Слыхал я в Мужах в Большой день. Верный человек сказал… — И, помявшись, добавил для убедительности: — Озыр-Митька.
— Вот как! Куда же красные-то сгинут-денутся? — Гриш бросил цигарку, встал, собираясь кончать ненужную болтовню.
— Говорят, новый царь объявился — нэп, — таинственно продолжал старшина. — Шибко умный царь. Велит торговать по-старому, жить по-старому да богатеть. Красные боятся нового царя, слушаются… Скоро обратно все богатым отдадут, сами разбредутся. Ун-ики недавно шаманил — то же самое сказывает.
Гриш раскатисто захохотал и долго не мог остановиться.
Давясь от смеха, он, как мог, растолковал, что обозначает нэп. Сам слышал, Куш-Юр на сходке пояснял в Мужах.
Теперь и Эль и Сенька от души смеялись над старшиной.
Ма-Муувем надулся.
— Мне-то что? Старая ли, новая ли власть — все равно. Мне лишь бы промышлять… Ну как — порыбачим вместе? Вы старательные, мои люди — тоже…
— Да нет уж, как решили-надумали, так и сделаем.
Старшина вышел из себя, вскочил, давай обзывать вотся-гортцев и бесстыжими и неблагодарными.
— Вы обманщики, — рычал он. — Винку вылакали, муку да соль истратили — и не рассчитались. Платите долг!
— Сколько стоил твой товар, мы уплатили, — спокойно возразил Эль. — А ежели обещали втридорога — так это по пьянке. Одурачил ты нас, как маленьких.
— Моя ничего не знает, — горячился старшина. — У меня есть палочка с зарубками! Половина ее у вас. Посмотрите и постыдитесь!
Гриш хмыкнул:
— Я ее давно потерял. Да и что судить-рядить об этом. Вон и избушки с печами, и сарай с погребом, и стайки, и баня — все оставляем тебе. Пользуйся. И мы в расчете.