— О-о! — похвалил Куш-Юр.
— Как всегда! — расхвастался Сенька.
— Молодцом! Только травой надо рыбу прикрывать от солнца…
— Если что испортится, то маленько сверху. Зато я первый!
Куш-Юр кивнул на реку:
— Вон еще кто-то… Кажется, Михаил.
— Ага, Караванщик. Опять калданка у него легкая. С тютельку рыбы.
— Он что — мало добывает? — удивился Куш-Юр.
— Э-э! — махнул рукой Сенька. И вдруг испугался своего бахвальства: еще, пожалуй, уличат его… И зафукал на комаров.
Подъехал Мишка, приткнул калданку к берегу. Его синие глаза с припухшими веками от удивления широко раскрылись.
Куш-Юр и Мишка сдержанно обменялись приветствиями.
— Какими путями, начальник?
— Водными, — блеснул зубами Куш-Юр. — Обещал навестить вас, вот и заглянул.
— Так, так… Гость, значит. — Мишка не выпускал весел и не спешил выходить из лодки. Он перевел взгляд на лодку Сеньки, увидел его улов. — Ого! Сам, без подмоги? Хоть раз с рыбой. Знал, когда подгадать…
Это была плохо скрытая зависть. Сеньку такая похвала не устраивала, потому что он рисовал ее себе совсем не такой, откровенной, шумной, с восклицаниями. Чернит Мишка его перед председателем. Ну погоди!
— А ты что, тоже нарочно пустым подгадал? — с неожиданной смелостью ляпнул Сенька Германец.
По тому, как рассвирепел Мишка, Куш-Юр догадался, что это не первая между ними стычка. В душе он порадовался тому, как Сенька отбил Мишкин выпад, но взять сейчас Сенькину сторону, усугубить раздор было неразумно, и он сказал примиряюще:
— А вот Михаил укрыл рыбу травой…
— Я ж не Сенька! Пока Гриш да Эль подъедут, от его улова одна вонь останется.
— Ага! Хотелось тебе! А они вон едут, — показал Сенька.
Лодки Варов-Гриша и Гажа-Эля плыли рядом, и рыбаки о чем-то беседовали. Вдруг они налегли на весла — видимо, увидели незнакомого, а может, узнали Куш-Юра. Скорее всего, узнали, потому что еще издали заорали:
— Мать родная! Председателя черт принес! Здорово, Роман свет Иванович!
— Здорово, якуня-макуня! Винки-то захватил?
— Целую бочку, еле допер! Поторапливай, а то без тебя выдуем… — отозвался, смеясь, Куш-Юр.
Гриш выпрыгнул из лодки и, не подтащив ее на берег, кинулся в объятия Куш-Юра.
— Сейчас я тебя…
— А может быть, я тебя… — подхватил его Куш-Юр.
И они стали бороться, пыхтя и крякая, словно расшалившиеся мальчишки. Изрядно помяв друг друга, протянули руки, потрясли ими в крепком, радостном приветствии, чинно поздоровались.
Дав им порадоваться, протянул руку председателю Эль да так сжал его ладонь, что тот охнул от боли.
— Ага! Будешь знать, как без винки ездить, — загоготал Гажа-Эль. — Вот схвачу и перекину через протоку. Или выкупаю.
— Выкупаться я успел, — смеялся Куш-Юр. — Во, в чужой одежде.
— Якуня-макуня! Так ты ж в моей шкуре! Точно. То-то я думаю, вроде родные заплатки вижу. Ограбил, выходит, позарился на мое барахло!
Дружный, заразительный смех мужчин привлек на берег всех пармщиков — одна Сандра не вышла. Куш-Юру пришлось еще раз рассказать про свое падение из лодки.
— Правда, правда! — поддакнула Парасся. — Мы-то косили, а Сандра гостя встречала. Простирнула и развесила на березе его бельишко…
Мишка помрачнел. Оглянулся. Похоже, только сейчас хватился жены.
— Хоронится, паскудина ленивая! Людям срамно в глаза поглядеть, — зло пробурчал он и зашагал к избе.
Остановил его спокойный, деловой оклик Гриша:
— Куда, Миш? Рыбу выгружать! Гость — гостем, дело — делом.
Мишка неохотно повернул к лодке.
Та же Парасся, которая минуту назад не без умысла омрачила настроение, теперь легко подняла его непосредственным, радостным восклицанием:
— Сеньке-то, Сеньке-то моему как повезло! Даже муксуны! Вот уж поедим нярхула.
Она выхватила из лодки двух крупных муксунов, подняла их за жабры. Сенька стал рядом с женой, улыбнулся во весь рот, почувствовав себя героем.
На похвалы не скупились все, особенно Гриш. Гриша радовала всякая, даже самая малая Сенькина удача. Ему хотелось, чтобы Сенька Германец поверил в свои силы, перестал считать себя неудачником.
И только Мишка не поддерживал общего восторга.
— А растаскивать рыбу не след, — сердито заметил он и пнул ни в чем не повинного Бельку, который лежал под ногами.
Собака вскочила, обиженно заскулила и заластилась к Еленне, ища у нее защиты: Белька был сыт и на рыбу не зарился.