— Видишь! Озыр-Митька! От него чего ждать? А Мишка Караванщик? Ни кола, ни двора! А туда же метит. Может, и выше потянется. Кабы со всеми равно хотел жить, чего бы ему ершиться?
«А наверное, так и есть!» — подумал Куш-Юр. И вдруг вспомнил Мишкину грубость за обедом, Сандрину приниженность и молчаливость и проникся к ней жалостью. Еще до сегодняшнего утра у него теплилась надежда, что Сандра одумается… Но между ними, оказывается, стена, которую не ему, а ей надо перемахнуть. Хватит ли у нее сил? Разволновавшись, он заворочался, словно ему стало неловко лежать, лодка закачалась. Куш-Юр подумал, что не будет ему жизни, пока Сандра не с ним, а с Мишкой.
Гриш догадался, о чем думает Куш-Юр, вспомнил Мишкину грубость за обедом и, жалея Сандру и сочувствуя другу, первый раз повинился, что не помешал свадьбе.
— Не в том дело! — с огорчением выдохнул Куш-Юр.
— В ком же? — не понял Гриш.
— В Боге. Сама призналась. Сегодня. Меня любит — это точно знаю. Язык отруби, если придумываю. А пошла за нелюбимого. Отчего? Оттого, что под венец я не стану. Без попа — не в законе. А с нелюбимым — в законе. Вот какая петрушка! Из-за чего жизнь поломала!
— Все ж таки Бог…
— И ты… За новую жизнь, а с Богом!
— Как же без Бога-то? Без Бога непривычно…
— Тебе без Бога непривычно, Мишке — без своего хозяйства, той бабе без осоки своей. Так оно и идет…
— Может, мы чего не так делаем? — вполголоса спросил Гриш.
Куш-Юра поразил не сам вопрос, а удивительное совпадение мыслей его и Варов-Гриша. И он сейчас подумал, чего все-таки артачатся и Мишка, и Эль, и Сенька, каждый по-своему, против взаимовыручки? Ведь всякая парма на взаимовыручке строится. Гришу он ответил негромко:
— Хорошее вы дело делаете. Такой пармы, как ваша, на всем Севере не было. Поновей она у вас, почеловечней. И то, выходит, не по нутру кой-кому. Привычка старая, себялюбие чертово сидит в каждом. Не вышибешь сразу заразу эту. Тут надо быть терпеливым… А ты поспи-ка давай, ночь ведь глаз не смыкал.
— Завтра отосплюсь, когда уедешь. Мне разговор с тобой дороже сна-отдыха.
— Ну уж ты через край…
— Верное слово.
— Благословил я тебя на выселку, — верно, не рад?
— Ты что?! — Гриш приподнялся, перегнулся в калданку Куш-Юра, проговорил возбужденно: — Да я тутошнюю жизнь ни на какую другую не променяю! Один тут с Еленной и ребятами я во как жил бы! — Он энергично приложил руку к горлу. — Во как сыт был бы! А интереса такого, как в парме, не имел бы. Это уж я точно знаю! Слушай, тут ведь такое хозяйство можно завести! Место благодатное — сам видишь! В раю не сыщешь. Право слово! Всего вдоволь. Людей вот маловато. Разов бы в пять больше была б парма — э-э-э, как бы тут зажили мы — на всей земле-матушке лучше не сыскалось бы! Руки-ладони аж чешутся. И то сделал бы, и другое. Здорово интересно все представить. Не думалось, что так занятно это. Вот только людей поболее бы.
«Хваткий становится», — с гордостью слушал его Куш-Юр и, когда Гриш замолк, сказал осторожно, будто предупреждая:
— Этих бы не разогнать.
Гриш сразу потух, стал озабоченным.
— Думаешь?!
— Если крутовато брать…
— А как послаблять? Добровольно ведь пошли в парму!
— Парма парме рознь…
— Без общего котла и общей засолки? Или еще как? — в голосе Гриша слышалось недовольство, брови его нахмурились.
Куш-Юра это не смутило.
— Я не к тому… Понимать надо хоть того же Мишку. Трудится-то наравне, а приходится на его долю меньше.
— Делить улов по паю на свата-брата можно. Вроде никому не обидно. Мишка первый ухватится. Но как пораскинешь — несправедливо! У того же Мишки лишек заведется, завидки пойдут, опять спор-раздор. Вот ведь что!
— Да-а-а… А должно все быть в согласии.
— В чем и дело!
— Может, зря голову ломаем? Может, испытаете еще? С умом. Без спешки. Что не так — согласуем.
— Вот это по мне! — обрадовался Гриш.
Куш-Юр утомился, не прочь был чуток поспать. Вечером ему в путь, ночь добираться до условного места, где подберет его катер. Но Гришу не хотелось оставлять разговора.
— Ну как ты там — все один-одинешенек?
— Один. Работы много.
Куш-Юру поворот на эту тему был не по душе, но Гриш будто и не замечал:
— Работа работой, а себя тоже нечего томить. Надо и душу отвести.
— А я и отвожу, когда приходится. — Куш-Юр рассказал, как ходил на «мыльк» и как Эгрунь увела от него молодежь.