Мишка выругался и только примерился, как ухватить Сеньку в охапку, — вышла на двор Парасся, заметно пьяная.
— Вот лешак, как налакался! — сказала она с досадой. — Тащи его скорее домой!
— Зачем домой? Там духота. В сарае прохладней, быстрей вытрезвится, — отозвался Мишка. И хотя один мог бы легко перенести Сеньку, крикнул Парассе: — Бери давай за ноги, а я под мышки. Помогай!
Они приподняли бесчувственного Сеньку с земли, понесли к сараю.
— Твоя-то Сандра тоже уморилась от водки. С непривычки, поди. Спит, храпит в избе, — зачем-то сказала Парасся.
— Да?! — обрадовался Мишка.
Войдя в сарай, он приказал:
— Дальше пронесем, дальше, вглубь. Ему там будет лучше, и мы укроемся от ливня.
Блеснула молния. Парасся торопливо прошептала:
— Свят, свят, свят…
Они положили Сеньку в дальний угол, меж бочек с рыбой, на ворох высохшей травы, отошли немного в сторону, стали у другого такого же вороха.
Открытую дверь словно занавесило тугими струями воды, льющимися из распоротого молниями неба.
— Теперь он спит еще крепче. Ни черта не слышит. — Мишка жарко дыхнул в лицо Парасси.
— Спит. А мы-то как проскочим к дому! Ох и льет! Боже ты мой! — Она вздрагивала отчего-то, вроде тревожилась.
— Ни одной души близко, одни мы, — будто успокаивая ее, выдохнул он и придвинулся совсем вплотную. Парасся не шелохнулась. Он обнял ее, притянул к себе:
— А ты похорошела…
Парасси отшатнулась от него, дернулась в слабой попытке вырваться.
— Ой, беда! Что ты делаешь? Мишка… Миша… Миш…
В это время промокший до костей Гажа-Эль вел за гриву к сараю послушного коня. Не доходя до сарая, он, видно, вспомнил, что кнут висит на стайке, на самом венце. Эль свернул и побрел к стайке, что-то бормоча. Там нашлась и узда.
Гажа-Эль привязал Гнедка к толстой старой березе, рядом со стайкой, и, захлебываясь ливнем, под адские раскаты грома изо всей своей богатырской мочи стал стегать коня:
— За все мои муки!.. За рану в груди!.. За спаленную избу!.. За новые долги!.. За могутную силу, что задарма пропадает!.. Задарма пропадает!.. Як-куня-мак-куня!..
Глава десятая
Напасть
1
На самом, можно сказать, пороге дома, когда Куш-Юр возвращался в Мужи из поездки в Вотся-Горт и рыбацкие станы, его подкарауливала беда.
Он уже причаливал к берегу, как вдруг услыхал истошный мальчишечий крик:
— То-ну-у-ут!..
Куш-Юр обернулся. На стрежне реки из воды едва выступала лодка, за которую держался человек, а рядом с ним беспомощно барахтался еще один. Невдалеке маячила голова не то коровы, не то бычка.
Куш-Юр повернул калданку к тонущим.
Течение быстро сносило их, а он за дорогу крепко устал, да и гребец он был не из важных.
Когда Куш-Юр настиг их, увидал — женщины. Одна, видимо, обессилев, уже скрылась под водой, и лишь длинные волосы ее змеились на быстрых струях реки. Вторая держалась за лодку. Крикнув ей: «Подержись!», Куш-Юр ухватил за волосы утопшую. С трудом затащил ее в калданку. Лодку раза два чуть было не перекувыркнуло, и он сам едва не пошел на дно.
Спасенной оказалась Эгрунь. От неожиданности и удивления Куш-Юр чертыхнулся. Скажи, как нарочно! Но было не до размышлений. На лице девушки ни кровиночки. Он быстро приложил ухо к ее груди — не дышит. Торопливо расстегнув кофту, стал делать искусственное дыхание.
Веки Эгруни дрогнули. Ну, будет жить. Тут вспомнил о второй женщине, которая держалась за лодку. Женщина исчезла, будто ее и не было.
Куш-Юр страшно выругался, подскочил к веслам, закружил калданку по тому месту, где еще минуты две назад видел женщину, внимательно всматривался в воду.
— Нету… Нету… Нету… — кусал он себе губы.
От нервной дрожи знобило. Куш-Юр рванул калданку к берегу — авось кто-нибудь найдется с неводом.
Возле берега Эгрунь очнулась, узнала Куш-Юра.
— Председатель?.. А где тетя Эдэ?
Куш-Юр не ответил.
— Где тетя Эдэ?! — испуганно повторила Эгрунь. И вдруг запричитала, проклиная нетель, которую перевозила на остров, а та возьми да вывались из лодки…
В селе не оказалось никого, кроме Биасин-Гала. Все — от подростков до глубоких стариков — были на путине. Не нашлось даже плохонького невода.
Прихватив небольшой якорь с длинной веревкой, Гал и Куш-Юр помчали лодку на стрежень реки. Эгрунь, растерянная, простоволосая, мокрая, осталась на берегу.
— Эдэ спасать надо было, солдатскую вдову. Девчушка у ней, круглой сиротой осталась, — безучастно глядя на Эгрунь, укорил Биасин-Гал.