Может, без умысла, а может, что-то заподозрив, Сандра поинтересовалась:
— Караванщик-то мой не протянул тут кисы, маясь зубами? Аль ты вылечила его?
«Ну вот, пойдет заваруха», — насторожились все, ожидая от Парасси ответного выпада. Но она добродушно отмахнулась:
— Больно мне нужно…
«С чего такая смирная?» — подивились и женщины и мужики.
Ильке не терпелось испробовать свою находку, он затеребил мать. Елення стала выгружать мешки да лукошки. И другие принялись за дело. Парасся бойко помогала Сеньке. Ее обычное визгливое покрикивание на мужа и детей разносилось по Вотся-Горту.
Как только пришли домой, Илька поспешил показать свою находку родителям.
— Во, глядите, встань-трава! Правда, правда! Боженька дал. Завари скорей, мама. Я выпью и выздоровею!
Отец пытливо осмотрел помятый пучок, понюхал, но попробовать траву на вкус воздержался. Такую он прежде, кажись, не встречал. А зелень всякая бывает, можно и отравиться.
— Надо хорошенько разузнать. Покажем Караванщику — он все же поболе нас видал, — решил Гриш.
А Мишка будто чуял, что нужен, сам пожаловал. Голова его была по-прежнему обвязана платком. Гриш сразу к нему:
— Ну-ка, Миш, глянь на эту траву-мураву. Что за диковина?
— Эта?.. Эта в сыром бору растет. Как ее… дай Бог памяти…
— Встань-трава! — подсказал Илька. И замер.
— Иначе… Не выговорить сразу: па-по-рот-ник, вот как!
— Нет! Это встань-трава! — заревел Илька.
И взрослые, чтобы успокоить парнишку, согласились. Елення в тот же день высушила пучок травы в блюдце на самоварной конфорке и заварила в чайнике. Получилась мутноватая жидкость без особого вкуса.
— Все же испытаем перво-наперво на живности. На кошке, что ль. Сдохнет, не велика беда. Зато остережемся, — не спешил Гриш.
Ребятам было жаль рисковать котом Васькой, да что поделаешь. Они посадили кота к щербатому блюдечку, в которое налили остывшего травяного отвару. Васька попробовал и вылакал весь, видно, пить захотел.
— Теперь берегитесь. Если от этого питья-зелья кот начнет расти, то превратится в рысь, — с серьезным видом пошутил Гриш.
Елення и Марья заохали.
— В пору ружье зарядить, якуня-макуня, — посмеялся Эль. — Не ровен час слопает нас кот. Аль поймать да кокнуть, пока не поздно?
— Не надо, дядя Эль! — взмолился Илька. Уж очень хотелось ему убедиться в волшебной силе травы.
Отец поддержал его:
— Подождем до завтра.
Весь вечер в избе только и разговору было о возможном чуде. Шелушили шишки, выжимали орехи на расстеленные мешковины и малицы. Илька подсоблял как мог, не сводя глаз с кота, который сначала потянулся, потом умылся лапой и преспокойно забрался на недавно сложенную печь.
— Кис, кис! — окликал его Илька время от времени.
Васька шевелил хвостом, поворачивал мордочку, жмурил зеленые глазки, будто говорил: «Пока все в порядке!» Когда в избе ложились спать, кот оставался прежним, небольшим, смиренным. Он залез к Ильке под одеяло и пошел мурлыкать. Поглаживая его, мальчик с грустью думал: «Нет, не подействовал настой на кота».
Прежде чем лечь, Гриш сам попробовал немного отвару. Почмокал, покрякал.
— Ого! Кажись, делаюсь богатырем-великаном. — Он шутливо зашевелил руками и плечами.
Илька радостно оторвался от подушки:
— Правда, папа?!
Гришу стало неловко.
— Нет, детка. Брешу я. Не к месту вообще-то. — И погасил огонь жировника в плошке. — Спать, спать. Утро вечера мудренее.
Долго опять не мог уснуть Илька, думая, как хорошо было бы вылечиться ему.
Утром отец разрешил мальчику выпить оставшийся отвар, заверив жену:
— Обычное растеньице, безвредное. Выпьет — успокоится.
Но Илька тешил себя догадкой: на отца с котом трава потому не подействовала, что они и так здоровы, а он же калека. Дрожа от волнения, Илька опустошил чашку до дна.
— Теперь-то уж Илька наш будет встанька! — хлопала в ладоши Февра.
— И буду! — Иного Илька себе не представлял.
Весь день Илька жил как во сне. Вот-вот произойдет чудо! Он зашагает по избе, побежит на улицу… Терпеливо сидел мальчик у стола, вертел в руках ваньку-встаньку и потом молил Боженьку. Февра с Энькой то и дело подбегали к нему, спрашивали, как он чувствует себя. Даже заставляли его вставать на ноги. Но он гнал их, продолжал ждать и молиться.
Вечером, когда все собрались в избе, Илька разрыдался неудержимо.
— Обманул меня Боженька, обману-ул! Это не встань-трава была-а…
Мать в испуге кинулась к нему, зажала рот рукой.