Сандра раньше других высмотрела — пароход. И печально сообщила: «Не катер».
Все и сами видели.
— Наобещал с три короба… — буркнул Эль. Хоть и не назвал имени, а было ясно — кто.
— Забыл, видно, нас, — вздохнула Марья. — Без крошки хлеба заосенничаем.
Не утерпела Сандра, заступилась:
— Некогда, поди, ему. Председатель все же, — и зарделась.
— Тебя спрашивают? — грубо одернул жену Мишка. — Али ты больше всех про Романа знаешь?
Сандра стояла грустная.
— Заступница… Осень на дворе, не сегодня-завтра шуга дорогу закроет, — ворчал Мишка. — Ждать станем — не миновать пауку в ножки кланяться. Так что, Гриш, и по одной думке и по другой — ехать надо!
Гриш не ответил Мишке. Позвал всех в избу. Когда вошли и устроились — кто на лавке, кто на полу, поджав моги, — обратился к Сеньке:
— Ну, как, Сень, думаешь?
— Почему я? — насторожился Сенька.
— Элексей бает — не ехать, Михаил — ехать. Кого слушаться? — ухмыльнулся Гриш.
— А ты как? — спросил Сенька.
— Я — как ты, — продолжал шутить Гриш.
— А я — как ты, — серьезно ответил Сенька.
— Ехать не одному надо, рыбу с собой захватить да и другое кое-что. Только вдруг катер к нам в эту пору пойдет?
— Не будет катера. Поздно. Осень, — заявил Сенька.
Гриш поглядел на него в нерешительности.
— Значит, и ты — чтобы ехать… Едем! — заключил он.
В избе тотчас поднялся шум. Всем вдруг понадобилось в село. Старших девочек время в школу везти, матери заявили, что сами должны их устроить. Заодно и в церкви помолиться. У Мишки был тот довод, что он лучше Сеньки привычен бурлачить бечевой, а из-за обмелевших проток путь будет кружным, длиннее, кое-где придется тянуть лямку. Даже Гажа-Эль загорелся, надеясь разжиться в селе спиртным, но вслух этого, конечно, не высказал.
Гриш был уже и не рад, что согласился на поездку, — неделя уйдет, быстрее не обернуться. Значит, на неделю всякие работы в парме приостановятся. Вот оно, похмелье… Но уж так люди настроились ехать, что ничем не остановишь.
Одна Сандра помалкивала.
— Нечего мне там делать, — грустно сказала она. О, если б вернуть недавнее прошлое! Зачем надела баба-юр! Вперед всех летела бы туда, куда тянется сердце!..
Женщины обрадовались, что Сандра не поедет, давай ее упрашивать, чтоб понянчила малышей.
— Косточки у них мягкие, рук не намозолишь. От груди отучены. Хоть мука, да наперед тебе наука. Ты бойкая, да и в няньках бывала. Выдюжишь с недельку. А то нам их брать с собой — канительно… — наперебой уговаривали они.
Сандра и не отказывалась.
За караульщика оставили еще и Сеньку.
— Только вы с Сенькой-то… одни тут… не того… — лукаво пригрозила Парасся и залилась смехом.
Рассмеялись и другие.
— А вот и того! Тебе назло, — смерила ее ненавидящим взглядом Сандра и стремительно вышла из избы.
За спиной она услышала неожиданный гневный окрик Сеньки, видимо, адресованный жене: «Не брехай!»
Глава тринадцатая
В сетях
1
Сплетни, вязкие, как мужевская осенняя грязь, облепили Куш-Юра. И ничего он не мог поделать. Каждое его действие толковалось вкривь и вкось. И непременно связывалось с Эгрунью.
Квартира, которую он снимал, находилась далековато от Совета, и добираться до нее, особенно вечером, по топкой глинистой тине, не просыхавшей за лето и раскисавшей после первых же осенних дождей, стало трудно. Все подмечающий Писарь-Филь присоветовал ему комнатушку в избе пожилой, три года назад овдовевшей Марпы-Абезихи. В отличие от многих мужевских хозяек Абезиха была чистоплотной. В селе она слыла умелой свахой, мастерицей оплакивать невест на свадьбе, этим и кормилась. Одно время она еще шинкарила, ночь-заполночь у нее можно было раздобыть самогону. Несколько раз ее уличали комсомольцы, наказывал Совет. И она бросила это занятие еще и потому, что ее десятилетний сын Евдок, не по летам рассудительный и работящий, противился запрещенной торговле. Евдок рыбачил сетями по-взрослому и приносил нажитка почти как заправский мужик. Концы с концами они сводили. Куш-Юр поколебался немного и переехал, прикинув: коль Абезиха пускает его во вторую комнатушку, значит, напрочь рвет с прошлым.
Но только он сменил квартиру, и поползли по селу разговорчики: «К Эгруньке поближе перебрался», «Сваха — она и сводня, в избе и проосенничают и позимовничают, за рекой-то сейчас не помилуешься». Ходила еще байка, будто это Эгрунька упросила Абезиху заманить к себе Куш-Юра, приворожить председателя.