– Сильная отдача, – восхитился Васил.
Он выровнял полет, а потом изогнул траекторию машины круто вверх.
– Почему я его не увидела? – обиделась Вероника.
– Это был «невидимка». Замечаешь только по красной точке снаряда. Давай!
Куда-то вниз протянулись желтые слепящие линии, но нашли они свою цель или нет, Вероника уже не увидела – несколько последовавших за выстрелом виражей напрочь лишили ее ориентиров. Казалось, все внутренние органы перемешались и танцуют что-то дикое. Еще несколько раз она выполняла команды пилота, пока ей не стало все это надоедать. Она просто не успевала вовремя заметить атакующего противника, а служить в качестве тупого исполнителя не привыкла.
Девочка уже собиралась высказать Василу свое недовольство и потребовать возвращения на базу, как вдруг впереди обозначился слепящий круг, в который и вывалился танк.
– Как тебе вид? – гордо спросил парень. Он обвел рукой величественную местность, будто был ее дизайнером. – Уверен, сейчас будет поинтересней. Я, правда, здесь еще ни разу не был…
Оптические фильтры отключились, и внешняя оболочка машины стала полностью прозрачной. Кресла обоих летчиков, все навигационные приборы (Васил на них ни разу и не посмотрел) и даже реактивный двигатель на ядерном топливе словно повисли в небе, ничем не поддерживаемые. И все это мчалось на дикой скорости. Ощущение ужаса усугублялось самыми нелепыми объектами, натыканными почти вплотную к траектории полета.
Вероника взвизгнула и прижала колени к груди, забыв о приевшейся гашетке. К счастью, ремни безопасности также остались на месте и крепко охватывали ее в двух местах. Стало слышно, как они поскрипывают на резких поворотах.
– Здесь стрелять не нужно, – утешил ее Васил, не отрывая взгляда от лобового «стекла».
Его руки напряглись и подрагивали. Танк между тем уверенно нырял в просветы между гигантскими, какими-то мохнатыми кусками гнусного мусора, находящегося в постоянном и хаотичном движении. И все же, как пилот ни маневрировал, несколько сгустков слизи вскоре угодило в аппарат и расползлось по нему мутными потеками. Танк стал подрагивать и с некоторым опозданием реагировать на команды.
– Стреляй, – хрипло приказал Васил. – Сволочи, в двигатель попали.
Вероника вдавила кнопку на джойстике и разослала по скоплениям макроводорослей ракеты с напалмом. Вокруг машины заметались клочья холодного огня вперемешку с отвратительными сгустками. Садистская автоматика отключила звуковые и воздушные фильтры, и в «салоне» танка стали слышны вопли горящей биомассы, стоны и визг рвущихся мембран и слизистых шаров. Не говоря уж о густом духе жареных ногтей и чего-то еще столь же неаппетитного.
– Шестнадцать минут, – произнес динамик в хвостовой части машины.
Скрючившись и зажмурив глаза, Вероника не отпускала гашетку, и очень скоро ракеты с напалмом закончились.
– Бит побери, сколько их?! – не выдержал пилот. Его растерянную физиономию озаряли всполохи смрадно горящего врага.
– Прекрасное развлечение, – скептически высказалась девочка.
Завихрения уничтожаемой биомассы перестали пугать ее, когда она сообразила, что вся эта гадость остается за пределами оболочки машины. Тут ей на глаза попалась панель с быстро сменяющимися числами – только что на ней сверкало число «43». Она вспомнила о «степени разрушения корпуса» и ткнула в панель пальцем:
– Посмотри-ка сюда.
Васил на секунду отвлекся от бесполезного, в общем, маневрирования и кинул взгляд на индикатор. Тотчас его глаза расширились до предела возможного, и он завопил в пространство:
– Аварийный выход!
– Нет доступа, – со злорадными, как показалось Веронике, интонациями отозвалась управляющая полетом процедура. – Дождитесь истечения времени или установленной степени разрушения корпуса.
– Ну, теперь держись! – зло бросил парень. – Гады, не могли предупредить, что для парных боев другие полигоны! Прячься за креслом!
Он дрожащими пальцами стал отстегивать ремни, и Вероника последовала его примеру. На индикаторе уже горело «44». Штурвал, заклиненный автопилотом, торчал как влитой, направляя болтающийся в месиве биомусора танк по замысловатой, ломаной траектории. Двигатель работал с такими перебоями, что мог заглохнуть в любой момент. Оба боковых экрана уже лопнули, и в них проникло все, что могло проникнуть – какие-то бурые, скользкие на вид щупальца, вцепившиеся в края дыр псевдокогтями и присосками, красноватые волосоподобные водоросли, от вида которых к горлу девочки подступала тошнота, и тому подобная омерзительная жуть. По салону готового рассыпаться танка метались зловонные вихри.
Вероника втиснулась в какую-то щель между спинкой и прозрачным полом, также облепленным разнообразной мерзостью. Она скукожилась там, с замиранием ожидая выхода из программы. Но случился он, увы, не раньше, чем ее образ был пронизан паутиной гибких «водорослей» и съеден хищной плесенью. Никакой боли при этом, разумеется, она не испытала. Достаточно было просто видеть то, как тебя, чавкая и стуча псевдо-зубами, поедает тупая биомасса.
25
О н а. Они посадят нас в тюрьму. Они меня убьют.
О н. Мы ничего не сделали.
О н а. Мы ничего не сделали.
Они меня убьют.
О н. Мы ничего не сделали.
О н а. Мы ничего не сделали.
О н. Потому и посадят.
О н а. Мы не вмешивались в их дела.
О н. Вот потому и посадят, я же говорю.
О н а. А если бы мы вмешались, они бы нас убили.
О н. Тогда мы были бы уже мертвы.
О н а. Это утешает.
Флаер медленно скользил по шершавому дну, периодически спотыкаясь о невидимые подводные кочки. Мутная, полная каких-то коричневых, лохматых ошметков жидкость струилась на всех обзорных экранах машины.
– Ну, и что дальше? – спросила беглянка и перебралась на переднее сиденье. Она выглядела спокойной, по сравнению с впавшим в прострацию Тимой. – Не знаешь, конечно?
– А тебе и правда еще нет четырнадцати?
Он оторвал ладони от лица и покосился на девочку.
– Нет, неправда. В Департаментах не ошибаются. Вчера с друзьями я отметила это событие. Что за глупость ты придумал про таблички? Кто ты такой, лопни мой катетер?
– Тима.
– Ладно, не кручинься, малыш. – Она сухо улыбнулась и обвела взглядом неприятные картинки окружающей среды, что бесстрастно фиксировались наружными камерами флаера. – Меня зовут Ирина, и мне на самом деле 14 лет. Так что будь добр, доставь меня на поверхность и передай бионам.
– Они вырежут у тебя яичники, – пробормотал Тима с жалким выражением на лице.
– Ну и прекрасно! Ты что, против профилактики беременности? Всем, значит, удаляют, а я буду как первобытная? Так надо. Слушай, а как ты там оказался? Ну, в коридоре, а не в своей квартире?
– Меня выгнали из Сети.
Тима даже почувствовал некую смутную гордость оттого, что резко отличается от порядочных граждан, с пользой и удовольствием проводящих свое время. Кажется, только они вдвоем сейчас болтаются где-то вне своих жилищ – в этой беспросветной мути, на дне гигантского водоема, переполненного непонятным мусором. Впрочем, наверняка в этот момент еще многие миллионы граждан, сняв свои шлемы или выдернув оптоволоконные кабели из разъемов на шеях, совершают в реальности один из каждодневных обязательных ритуалов, отказаться от которых (по причине их бедности) они пока не могут.