– Ты мой сутенер, что ли, чтобы на моих способностях зарабатывать? – ехидно поинтересовался аспирант.
Я коварно хмыкнула. Попался, голубчик.
– Ага. Значит, способности все-таки есть. Это хорошо…
– Я же не уточнил, о каких способностях речь.
Я выразительно сморщилась. Вот ведь пошляк. А еще деятель науки, преподаватель! Будущий, правда, но все же. От ответственности отсутствие диссертации не освобождает.
Казалось, аспирант мои кривляния заметил и разозлился еще пуще.
– Мика, ты же понимаешь, – как-то неестественно мягко проговорил он, – тебе все равно никто не поверит. Будь хорошей девочкой, и тогда…
– Я верю и этого достаточно, – отрезала я. – Постараюсь, и сотни других поверят. Мистика всегда привлекательна, а в век интернета можно вообще, что угодно, болтать. Кто-нибудь, да поддержит. Хотите, чтобы за вами всюду таскались толпы надоедливых зевак?
Бранов вздохнул и свернул с ярко освещенной трассы. Темнота вмиг обступила машину. Я напряглась, но виду старалась не подавать. Глупая, сама все порчу! Дернуло же меня…
– Но мы с вами можем договориться.
– Слушаю.
Неужто повелся? Верится слабо. Скорее, просто развлекается, но рискнуть стоит.
Набрав в легкие побольше воздуха, я выпалила:
– Утолите мое любопытство, и я не стану предавать дело огласке.
– Вот как, – Бранов потянул паузу, словно раздумывая. – Утолить любопытство, значит?
– Да. Согласны?
Я снова с надеждой уставилась на аспиранта. Машина тем временем остановилась, скрипнув свежим снегом.
– Согласны? – снова повторила я, но гораздо тише.
Нет. Шантажист из меня никудышный. Бранов развернулся ко мне, облокотившись на дверь, и глядел с легким прищуром. По крайней мере, в темноте мне казалось, что он зло сузил глаза.
– Нет, не согласен.
И вот я на краю пропасти. Шаг влево, шаг вправо…
– Тогда у меня нет выбора.
Прозвучало совсем жалко. Я дернула ручку, но дверь не поддалась. Попробовала еще раз, подняла до самого упора так, что от натуги жилка на шее забилась. Однако дверь оставалась молчаливо-безразличной, впрочем, как и сам владелец авто.
«Приехали», – обреченно подумала я, чувствуя, как аспирант так и прожигает мою спину взглядом.
– Мои друзья знают, где я.
Зачем сказала, сама не знаю. Должно было звучать устрашающе, однако от этих слов жутко стало лишь мне. Тело так и онемело, и обернуться я не могла. Ручку мучать бросила, все равно без толку.
Я в ловушке. Конец.
Аспирант усмехнулся и протянул:
– Друзья знают? Ты кому-то сказала, что тебя подвезет препод? Вот уж сомневаюсь. Максимум, ты пожаловалась одной из подружек на плохое самочувствие и сказала, что вызовешь такси.
Холодным потом умылась на раз-два еще до того, как пальцы мужчины скользнули по спине.
– Никто не знает, где ты, Мика.
Я ловила каждое его слово и судорожно шарила впотьмах в поисках заветного шпенделька, снимающего блокировку двери.
– Ты ведь понимаешь, что сопротивляться бесполезно.
Как бы не тормозила сейчас моя мыслительная деятельность, это я отчетливо понимала.
– А теперь повернись и слушай. Внимательно слушай.
Затаив дыхание, я повела головой, чтобы краем глаза видеть аспиранта. У меня чуть косоглазие не случилось: одновременно обследовать дверь и глядеть в лицо смерти.
– Мой тебе совет, – едва различимо прошептал мужчина, взяв меня под локоть и приблизившись так, чтобы моей шеи касалось его дыхание, – никогда не угрожай тому, кто сильнее тебя.
Я сдавленно угукнула.
– Никогда не груби тому, кто умнее тебя.
Снова судорожно покивала, задержав дыхание.
«И не приведи Господь еще раз связаться с тем, кто обладает сверхъестественной силой», – добавила про себя я, напоследок потянувшись ко все еще пристегнутой лямке ремня безопасности.
Щелчок. Вот черт! Думала, тише будет.
Аспирант дернулся, а я сжалась пружиной и, воинственно заорав, рванула в промежуток между сидениями. Вероятность того, что задние двери не заперты, мала, но и сложа руки сидеть толку немного.
Борьба была недолгой. Виннипуший пуховик как мог стеснял движения. Мгновение, оставшееся в памяти лишь одним сплошным пятном, и я, клещом цепляясь за заднее сидение, визжа и брыкаясь, обхвачена поперек туловища. Рывок, и крепкие мужские ручищи даже дышать не дают, сдавив грудную клетку.
– Гадкий… аспирантишка… гадкий…
Я пыхтела и брыкалась, пыталась дотянуться до сигнальной кнопки на руле, царапалась, пыталась укусить и ругалась, до тех пор, пока силы не покинули окончательно, а слова в жалобные хрипы не превратились.
Дернувшись напоследок, я обмякла, обреченно всхлипнув.
Удивительно, но аспирант просто зажал меня в объятиях, по возможности максимально блокируя все движения. Но ни придушить, ни каким бы то еще способом умертвить не пытался.
Посидели в тишине пару секунд.
– Успокоилась?
– Угу…
Бранов разжал хватку, и я переползла на отдельное кресло.
– А теперь послушай меня…
– Ян Викторыч, – заревела я. – Я – могила! Честное слово, могила! Никому ничего не скажу!
Да и некому, если уж быть честной. Кто мне поверит?
– Знаю, что не скажешь, – равнодушно отозвался аспирант, оправляя раскатавшиеся в пылу сражения рукава.
Выглядело это угрожающе. Так в кино делают крутые парни, намеревающиеся выбить из кого-то всю дурь. Но он не похож на того, кто может избить женщину… кажется.
– Клянусь, молчать буду! Только не бейте! Отпустите! Не отправляйте меня опять куда-нибудь в топи!
И я заревела теперь уже совсем натурально. Ян Викторович воскликнул что-то, выставив руки ладонями вперед, и тут же отпрянул со словами:
– Да ты в окно-то выгляни! Чего ревешь?
Я проморгалась и уставилась в молочно-белую белизну. Это еще что за мгла? Что я увидеть-то должна? Серую безысходность и мир напоследок?
Поняв, что я тупо гляжу перед собой, аспирант в негодовании цокнул и вновь потянулся ко мне. Я шарахнулась, вжавшись в спинку кресла, но он лишь дотянулся до окна и поелозил ладонью по стеклу.
– Запотело… – прошептала я, прильнув носом к мокрому окну.
Снег совсем сошел на нет. Фонарей тоже раз-два и обчелся. Только ровные ряды гаражей, а над ними вдали…
– Это общага, что ли? – я обернулась, затаив дыхание. – Моя?
– Твоя, – усмехнулся аспирант, задумчиво проведя пятерней по своим коротким, торчащим забавным ежиком, волосам. – Ну ты, и правда, совсем…
Бранов как-то нервно хохотнул, крутя пальцем у виска.
– Так я же не знала… Я думала, вы меня сейчас тут…
– Да нужна ты мне сто лет в обед.
Аспирант нажал на кнопочку на панели, и в двери что-то щелкнуло.
– Я могу идти?
Неужели все обошлось?
– В добрый путь, блаженная, – подтвердил он мои рассуждения и снова усмехнулся.
Я несмело подняла рычажок и дверь отворилась. Одной ногой ступила на дорогу и тут же почувствовала себя в безопасности. Обернулась.
– Ну вы и изверг, конечно.
– Иди уже.
Я послушно перекинула вторую ногу и выползла из машинных сумерек. Луна, размером не больше пятирублевой монеты, едва проглядывала из-за облаков. Небо медленно, но верно прояснялось, обнажая россыпь звезд.
– Так а зачем все-таки приехали? – заглянула я в салон. – Чего хотели-то?
Аспирант положил руки на руль и не глядя ответил.
– Чего хотел – узнал. Топай давай отсюда.
Распрямившись и задрав голову, я с облегчением выдохнула, выпуская клубок пара. В чудесное спасение все еще верилось с трудом. Но любопытство, давным-давно порубив и расфасовав по кулькам благоразумие, разевало теперь рот с голодным плачем. Ему информации было слишком мало.
– Ян Викторыч, мне что, опасность теперь грозит?
– Да иди ты уже, кому говорю!
Дверца громко хлопнула, и машина, взревев, сорвалась с места. Сделав круг почета и развернувшись, аспирант притормозил подле меня и приспустил стекло.