— Быстрее, быстрее, тебя все ждут на площадке! — закричал он строгим голосом и при этом страстно похлопал Мэтта по голой заднице.
Мэтт посмотрел на Фрэнки извиняющим взглядом.
— Ну вот и все, мне пора. — Он пожал плечами и сонно улыбнулся. — Держись молодцом, Фрэнки. — Он взмахнул рукой и побежал, практикуясь на ходу в неестественных ужимках Тарзана, в то время как Кедрик засеменил сзади, поливая его по ходу дела маслом, словно тот был жареным гусем.
Рилли видел, как мускулистый парень, играющий Тарзана, разговаривает с Фрэнки. И о чем это они беседуют так долго? Кажется, он помогает ей с оборудованием? И почему она все время улыбается? Чувствуя себя слегка задетым, потому что при разговоре с ним она всегда только хмурилась, он извинился перед людьми, которые его окружали, — в основном это были женщины, знакомые ему по прежним съемкам, — и, прихватив с собой еще одну чашку кофе, направился к ней. Он нашел ее на карачках, в окружении вороха подводящих проводов для синхронизации, упаковок с батарейками, треножников.
— Закончила? — спросил он, не в силах устоять перед соблазном ее слегка подковырнуть.
Фрэнки нахмурилась и даже не подняла головы. Она продолжала бороться с треножником.
— Если развинтить этот болт, то ножки сами встанут на место.
Может, ты сам это сделаешь, чертов подонок, подумала Фрэнки, немедленно накаляясь от того, что он стоит над ней и дает советы. Но она прикусила язык, сделала, как он сказал, и поставила треножник в правильное положение. После этого она почувствовала одновременно досаду и облегчение.
— Легче легкого, когда знаешь как, — продолжал он, прихлебывая свой кофе.
Господи, этот звук. Как он прихлебывает: хлеб-хлеб. Она сжала зубы. Лакает, как собака из миски. Она встала на ноги, отряхнула грязь с джинсов и вытерла руки о джемпер. Волосы ее растрепались, из хвоста выбилось несколько прядей. Она сняла заколку и потрясла головой, после чего снова попыталась привести волосы в порядок.
Рилли наблюдал за ее действиями, мысленно пытаясь удержать ее от завязывания хвоста. У нее красивые волосы. Темно-каштановые.
— Ты знаешь, я принес тебе кофе. Подумал, что, может, тебе захочется подкрепиться.
Фрэнки посмотрела на него подозрительно, но страсть к кофеину оказалась сильнее гордости. С обиженным видом она взяла у него из рук чашку кофе.
Рилли со вздохом почесал свою щетину. Ему всегда было трудно постоянно над кем-то издеваться — для этого надо прилагать столько усилий! И к тому же он чувствовал, что его раздражение постепенно выветривается. Вместо этого он почувствовал себя перед ней виноватым. Хорошо, пусть она будет сто раз такая закомплексованная, унылая и мрачная сучка, которая утащила у него из-под носа тележку, велела ему исчезнуть на вечеринке и теперь расколошматила его машину — все равно, он уже сыт по горло всей этой борьбой с ней.
— Послушай, я знаю, что наше знакомство началось не лучшим образом, но нам же с тобой сегодня вместе работать. Работа не такая уж трудная. Мне нужно сделать несколько фотоснимков для рекламного агентства и еще несколько для прессы… но, знаешь, нам обоим будет гораздо проще, если мы перестанем все время цапаться. Давай заключим перемирие. — Он протянул ей свою веснушчатую руку, его пальцы все еще были измазаны сахарной пудрой от пончика. — Я вовсе не такая сволочь, какой кажусь с виду.
Фрэнки была в этом не очень уверена. Но в главном должна была с ним согласиться. Ей тоже осточертела эта баталия. Она протянула ему свою руку.
— Мир.
Они пожали друг другу руки. Его ладонь была жесткой, как наждачная бумага, сильной и грубой. И к тому же липкой от пончика. На его лице расплылась ленивая улыбка, уголки глаз сморщились, как конфетные обертки. Казалось, он вот-вот собирается зевнуть. Фрэнки не смогла устоять и тоже улыбнулась в ответ.
Таким образом, военные действия между ними были прекращены. Разумеется, только временно.
Съемка рекламного ролика, казалось, не закончится никогда. Целый день в павильоне раздавались пропущенные через стереодинамики звуки джунглей, сопровождаемые бесконечными ударами хлопушки и выкриками ведущего; дубли следовали за дублями, набедренную повязку Тарзана пришлось сменить несколько раз, в какой-то момент в кадре понадобилась банановая пальма, а одного весьма свирепого льва необходимо было убедить прорычать прямо в камеру. К счастью, Ширлин благополучно разрешил эту проблему, дав льву несколько очищенных от мяса говяжьих костей, и тот в знак одобрения прорычал куда следует. То же самое сделал и дрессировщик, который стоял в сторонке, вооруженный транквилизаторами, предназначенными как для него самого, так и для льва. Для Фрэнки все это было полным откровением: она понятия не имела, сколько усилий и времени требуется для того, чтобы прорекламировать простую зерновую кашу. Больше никогда в жизни она не сможет проглотить хоть крошку какой-нибудь еды или отхлебнуть кофе, когда по телевизору идет реклама.