Ободренный таким пониманием и помощью, я хотел поблагодарить Сергея Ивановича и уйти. Внутренне я не был тогда еще уверен в том, что занимаю президента академии действительно большими, действительно важными вопросами. Конечно, каждому из нас, изобретателей, часто представляется, что на свете нет ничего более важного, чем наши собственные изобретения или предложения. Но, учитывая масштабы деятельности президента, мне казалось, что я не имею морального права так долго занимать его. Я, понятно, невольно стал проявлять беспокойство.
— Нет, нет, не торопитесь, мы с вами не виделись с 1937 г., и мне кажется, не все еще высказали друг другу. Я очень часто вспоминаю вашу деятельность по 1933—1937 гг. Я не раз интересовался вами и как-то однажды даже спросил на одном из совещаний — не знает ли кто, куда исчез Ощепков? И только случай снова свел меня с вами. У меня к вам тоже есть просьба.
В дальнейшей беседе Сергей Иванович рассказал, что под председательством академика Б. А. Введенского в Академии наук СССР работает Комиссия по подготовке предложений о создании в системе Академии наук специального Института по радиотехнике и электронике. Комиссия должна определить основные задачи, профиль и структуру института. При этом он особо отметил, что дело это очень важное, так как проблемы радиоэлектроники в ближайшие годы в развитии техники, промышленности, в развитии всей страны должны будут занимать одно из ведущих мест. Существующий же уровень электровакуумных и радиотехнических лабораторий в Академии наук отстает от требований времени. Необходимо срочно исправить это положение. Но тут есть две опасности, заметил Сергей Иванович: нам нельзя отрываться от насущных, конкретно предъявляемых промышленностью задач, но нельзя и опускаться до узкого практицизма. То и другое будет вредно для настоящей науки.
Обращаясь ко мне, он сказал:
99
— А не включиться ли вам в эту работу? У вас всегда есть свежие мысли, да и практику эксперимента вы хорошо знаете. Я бы очень просил вас дать свои предложения.
Я ответил, что мне очень трудно будет это сделать, так как за десяток лет я очень сильно отстал от жизни и поэтому, вероятно, не оправдаю надежд.
— Нет, нет, и не скромничайте. Я настойчиво буду просить вас это сделать. Не стесняйте себя никакими условиями. Вообразите, что вы начинаете с нуля, с закладки первого кирпича в фундамент института. Что бы вы стали делать в этом институте?
Отступать было нельзя. Сергей Иванович дал понять, что и те идеи, с которыми я пришел к нему, могли бы получить должное развитие в этом новом институте.
Не найдя больше мотивов для отказа, я сказал ему:
— Могу ли я включить в число проблем, решаемых институтом, и такие проблемы, о которых я даже стесняюсь пока говорить вам, которые многим могут показаться необычными, диковинными и, может быть, даже неправомерными? Я знаю, что вы изучаете люминесцентные явления и особенно явление Стокса и антистокс.
В случае антистоксовского процесса энергетический коэффициент полезного действия больше единицы. Это меня тоже интересует, и главным образом с точки зрения транспорта (переноса) энергии движущимся электроном на границе двух химически разнородных металлов (проводников).
— Что ж, мы можем вернуться и к этому вопросу.
Явления природы — это прежде всего изменения форм энергии. Я не считаю, правда, что при антистоксе имеет место нарушение второго закона термодинамики.
Однако надо заметить, что, хотя количество выводов термодинамики огромно, они безошибочны только для явлений средних масштабов. Повторяю еще раз — не стесняйте себя никакими условиями.
С этим напутствием я и вышел от Сергея Ивановича, унося о нем память как об исключительно прозорливом ученом, об ученом-марксисте, чутком наставнике и друге всего нового.
Будучи беспартийным, он от природы был диалектиком и очень хорошо знал историю развития естествознания. Мастерски владея данными современной физики, он не раз выступал в печати с показом торжества материалистической диалектики и триумфа философских идей Ленина в современной науке.
100
Навсегда запомнились его слова о том, что хотя «советские физики в своей работе, безусловно, основываются на философии диалектического материализма, но нельзя закрывать глаза на то, что у некоторых наших физиков и до сих пор сохраняются идеалистические пережитки, поддерживаемые главным образом некритическим восприятием физической литературы капиталистических стран».
Про себя я подумал: «Как было бы важно знать и помнить об этом многим и многим нашим молодым научным работникам».