Он замер в моих руках. Казалось, и не дышал вовсе. Я испугалась и резко выпустила его из своих объятий, внимательно приглядываясь. Я подумала, что чересчур сильно обняла его. Но все оказалось не так.
Губы мальчика дрожали, а глаза были на красном месте. Затем он кивнул и улыбнулся. Так радостно и широко. Ребенок словно получил первый в своей жизни подарок. Я раскинула руки, приглашая в объятия. Он неуверенно шаркнул ножкой в сторону, словно до сих пор не веря в произошедшее, затем отбросив все свои страхи, рванул в мою сторону. Так мы и сидели, обнявшись, пока не закончился дождь.
-А куда мы идем? – я быстро собрала свои и вещи ребенка, и мы двинулись в путь. В Шарендию. Меня там ждут. Тетя предоставит покровительство, а потом, когда отец изгонит долемийцев из империи, я вернусь на Родину.
Я была в нетерпении. Мы шли весь день, а ночью мальчик, которого зовут Лим, помог мне с обустройством временного ночлега. Точнее я ему. В этом он имел больше опыта. Его движения были уверенными, а на лице до сих пор сияла улыбка. Бедный ребенок, мне становится его так жаль, когда я подумаю, сколько жестокости и боли он вынес. Теперь я рядом и обеспечу ему нормальную жизнь. Вот бы поскорее бы дойти до столицы!
Удивительно, но Лим ни разу не сказал о своей усталости, хотя я видела его состояние. Ему тяжело. Как и мне. Наши тела не были приспособлены к таким нагрузкам. Я слишком изнежена, а мальчик все еще ребенок. Но, несмотря на это, мы продолжали идти. Я совсем не обращала внимание на грязное тело и одежду, на холод, отсутствие вкусной еды и комфортного ночлега. Нужно пережить это, а потом все закончится, так и не начавшись. Тело чудовищно уставало, а тяжелые условия не позволяли мне думать и вспоминать о жестокостях этого мира ко мне.
В начале нашего странствия Лим молчал, поэтому мне приходилось буквально выпытывать ответы. Потом я прекратила. Он ведь не хочет, чтобы я знала о его прежней жизни, когда он выживал сам по себе. Уверена, были мелкие кражи еды и денег, возможно, он даже обманывал людей. Я все понимаю.
Через несколько часов после знакомства мы уже общались без всяких барьеров. Мне нравилось его беззаботность и ребячество, хотя он видел в мире достаточного темного и ужасного. В плане жизни он оказался более умудренным, чем я. Мы могли молчать, но тишина была комфортной. Во дворце я должна была способна поддержать диалог на любую тему, и молчание часто говорило о неграмотности, поэтому быть рядом с Лимом было одновременно необычно и приятно. Я была старше его примерно на десять лет, поэтому предпочла думать о нем, как о младшем брате, которого у меня никогда не было, хоть я и мечтала. Отец так и не оправился от смерти мамы. Он любил ее слишком сильно, а поэтому просто ненавидел саму идею повторной женитьбы.
Ночью, когда мы лежали, обнявшись, чтобы согреться, мальчик тихим голосом спросил у меня. Я долго ждала этого вопроса. Лим был счастлив пойти со мной, но меня удивляло то, что он согласился даже не зная что я предлагала. Ребенок приподнялся, чтобы проверить, не сплю ли я.
Должна ли я рассказать о себе? Мне нравился Лим, но боль пережитых смертей все еще была сильна во мне. Не уверена, что отношение мальчика останется прежним, поэтому я решила говорить не всю правду. Для него будет только лучше, ведь если со мной что-то случится, то…
-Госпожа, ваш взгляд изменился. Вас что-то мучает? – в его глазах читалось волнение, поэтому я быстро пришла в себя и постаралась его успокоить. Ребенок, он принимает все так близко к сердцу. А ещё он удивительно внимателен.
-Мы идем к моей тете, она живет в Шарендии. Ее муж очень влиятельное лицо в столице. Я хочу попросить у нее помощи. Если хочешь, я договорюсь о тебе тоже. Она с легкостью поможет тебе. Например, получить образование в какой-нибудь академии. Точно! И ты сможешь после выпуска стать чиновником или военным! Как тебе такая идея? Я думаю, это прекрасно! Ты всегда сможешь найти работу и не голодать.
В приподнятых чувствах я присела, облокотившись о ствол дерева. Со стороны Лима была тишина. Я оглянулась и вздрогнула. Мальчик плакал, обхватив свои колени. Почти бесшумно, но я видела, как он дрожал.