Я была потрясена: «Вы хотите сказать, что даже не придете на мои похороны?!» «Не приду, – ответил доктор О’Брайен и, выходя из комнаты, добавил: – Сейчас я собираюсь уехать на две недели и надеюсь, что ты будешь жива, когда я вернусь. Хорошо?»
Он ушел, и я тут же впала в истерику. «Я убью себя, – кричала я медсестрам, – вы должны остановить меня! Вы должны остановить меня! Я знаю, что сделаю это. Я буду мертва, когда он вернется. Я не хочу умирать, пока он не вернется. Вы должны остановить меня!» Я хотела покончить с собой, чтобы избавиться от агонии той белой комнаты, но в то же время мне не хотелось умирать. Я рыдала и не могла остановиться.
Этот эмоциональный эпизод сильно повлиял на меня. Я находилась в среде, где никто не мог оказать мне действенную помощь, поэтому мне оставалось вынуждать медперсонал искать новые способы лечения. Мой шантаж суицидом или попытки самоубийства заставляли людей прикладывать больше усилий, чтобы помочь мне.
Это не было осознанной стратегией (как и у большинства людей, которые постоянно грозят покончить с собой). Я подозреваю, что мое суицидальное поведение только усиливалось благодаря активным попыткам помочь мне. Это настолько важное понимание отношений пациента и врача, что стоит повторить еще раз: у персонала не было эффективных инструментов вмешательства, поэтому мне не становилось лучше – наоборот, я все больше теряла контроль над собой. Никто не распознал цикл, подкрепляющий мое неуправляемое поведение.
Можно ли считать это медицинской ошибкой? Врачи не позволили мне умереть, и, наверное, это максимум, который они могли сделать. Увы, я гораздо больше нуждалась в навыках, чем в лекарствах, изоляторе, холодных компрессах, постоянном контроле и сеансах психотерапии. В навыках управлять собственными эмоциями и поведением, терпеть внутреннюю боль и эффективно просить и получать то, что мне нужно. Сегодня, после разработки диалектической поведенческой терапии, я могу дать людям с суицидальными наклонностями конкретные советы, которые помогут им сначала принять свою жизнь, а потом превратить ее из невыносимой в терпимую. Но в 1962–1963 годах сотрудники Института жизни при всех своих благих намерениях не могли помочь таким людям, как я.
Когда в тот день доктор О’Брайен озвучил свою позицию, я впервые осознала, что не хочу умирать. Это стало переломным моментом. Я поняла, что самоубийство несовместимо с моей клятвой выбраться из ада. Я должна была найти способ преодолеть желание умереть, и мне это удалось.
«Дорогой доктор О’Брайен!
Я знаю, что буду скучать по вам и нашему общению. Мне будет не хватать относительной безопасности и защищенности, которую я чувствовала рядом с вами. Но если не получается преодолеть препятствие, разве не лучше поискать какой-нибудь другой способ? Пожалуйста, не думайте, что я хочу вас обидеть – вовсе нет. Просто не вижу смысла находиться взаперти и тратить кучу денег. На что? Ни на что.
Я понимаю, что никогда не стану счастливой, что буду бояться себя и своих отношений с людьми, что, возможно, вся моя жизнь будет бессмысленным хаосом. А вдруг такова воля Бога? Может быть, мой путь в рай лежит через несчастье, страх и хаос? Может, мне стоит принять ситуацию, а не пытаться изменить ее.
Дорогой доктор О’Брайен, я надеюсь, что вы понимаете хотя бы часть того, что я хочу сказать.
Когда я узнала, что руководство больницы сдалось и мои родители серьезно обдумывают мой переезд в государственную клинику, я решила доказать всем, что они ошибаются, даже если это будет последним, что я сделаю на этом свете. А еще я твердо решила, что не позволю родителям или кому-то другому помогать мне. Я самостоятельно пойду в вечернюю школу и получу аттестат. И из клиники я тоже выйду сама.
Меня вело желание доказать всем, что они не правы. Позже, когда я уже училась в колледже при Университете Лойолы в Чикаго, один профессор объяснил мне, что это вид гнева и он помогает человеку не сдаться.
Тридцатого мая 1963 года, в возрасте двадцати лет, я вышла из Института жизни, в котором провела два года. Я добралась до аэропорта, прилетела в Чикаго, где меня встретил мой брат Эрл, и мы вместе сели в самолет на Талсу. Я никогда не забуду тот перелет. Я пугалась звуков, и Эрл успокаивал меня, что все в порядке. Я столкнулась с новыми трудностями.
Глава 4
Травмирующая среда
Непостижимо, как из общительной и популярной девочки я превратилась в существо, о котором только что рассказала. Вторая загадка – как у меня получилось наладить самостоятельную жизнь после выписки из больницы?