В последнем классе католической школы я впервые почувствовала, что не вписываюсь в окружение. Что произошло? Наиболее вероятная причина – я перестала находить общий язык с монахинями. Я хорошо ладила, например, с сестрой Полин, которая преподавала английский и религию. Ее не раздражали мои сомнения и пытливый ум. Я ее обожала. Но остальным монахиням не нравилось, что я оспариваю их авторитет и не считаю их слова непреложной истиной. У меня постоянно были неприятности из-за этого.
Как сказала Элин, «Марша, твоей главной проблемой было то, что ты не вписывалась… никуда!»
Невозможность соответствовать общепринятым нормам стала для меня закономерностью. И не только в детстве. Поведенческая терапия – мое призвание, но я не вписалась в ряды сотрудников клиники кризисной помощи в Баффало, в которой работала сразу после окончания магистратуры. Не нашла общий язык с коллегами в Католическом университете в Вашингтоне. Получила кучу проблем на своей следующей работе в Университете Сиэтла. Я всегда старалась избегать конфликтов, но не могла молчать, когда речь заходила о моих убеждениях, и часто не осознавала последствий своих слов. Как и моя мать!
Свет маяка: Джулия
Лишь с одним членом семьи я чувствовала себя собой – с тетей Джулией, сестрой моего отца, которая жила неподалеку от нас. Только она безоговорочно любила и одобряла меня.
Ее дом был гаванью безопасности и утешения. Она учила меня печатать на машинке, и я часами практиковалась (этот полезный навык очень пригодился!). Она поощряла мои кулинарные опыты. Ее муж и сыновья всегда хвалили мои блюда. Тетя Джулия любила меня как дочь, о которой всегда мечтала. Позже я узнала, что она не раз убеждала моих родителей, особенно мать, воздержаться от постоянной критики. Тетя Джулия была голосом одобрения, принятия, который говорил: «Мы любим тебя такой, какая ты есть. Тебе не нужно меняться, чтобы тебя ценили».
Почему к ней никто не прислушался? Тетя Джулия была всего лишь болтливой толстушкой, как и я, – то есть была далека от идеала в глазах моего папы. Возможно, поэтому она так хорошо меня понимала. Ее муж, дядя Джерри, не мог похвастаться высоким социальным статусом. Мой отец смотрел на них обоих свысока. И у них не было шансов объяснить, что со мной происходит, потому что мнение тети Джулии не имело ценности для моих родителей.
К тому же даже тетя Джулия не осознавала всего масштаба катастрофы. Я не могла до конца открыться ни ей, ни Элин, ни двоюродной сестре Нэнси, ни подруге Дайан. Я боялась показать настоящую себя. И была не в состоянии толком описать, что чувствую. Я доверилась только своей однокласснице Джейн Шерри. Когда мне было совсем невыносимо, я звонила Джейн, она приезжала и катала меня по городу, выслушивая мои сбивчивые рассказы и утирая мне слезы.
Но к тому времени удар уже был нанесен.
Группа поддержки
В католической школе Монте-Кассино не было женского клуба. Вероятно, такие объединения казались монахиням безнравственными. Но я отчаянно нуждалась в поддержке, поэтому вступила в женский клуб местной государственной школы. Я хотела учиться в обычной школе, но мама настояла на католической. Если бы мама прислушалась к моей просьбе, возможно, моя жизнь сложилась бы иначе, кто знает? Незадолго до своей смерти мама признала, что это решение было ее большой ошибкой.
Я подружилась с несколькими девочками из государственной школы, с которыми посещала заседания и вечеринки женского клуба. Я всегда переживала, нравлюсь ли я мальчикам. Уверена, что никогда никому не рассказывала об этом. Я совершенно не ценила свою популярность в элитарной католической школе и остро нуждалась в признании обычных сверстников.
Монахини категорически не одобряли мое вступление в женский клуб, но мне было все равно – я не покинула клуб, потому что не видела в нем ничего плохого. Естественно, это привело к новым конфликтам. Из-за моей непокорности монахини стали хуже ко мне относиться. Одна учительница была настолько груба со мной, что мои одноклассницы пожаловались директору школы. Впрочем, это не помогло.
Это был мой первый акт неповиновения. Я отстаивала то, что считала правильным, не зная, что вступаю на путь одиночества. В школе от меня просто отвернулись, а последний год обучения стал настоящей пыткой.
Мои подруги Дайан и Брук Калверт, с которыми я ходила на фитнес в надежде сбросить лишние килограммы, были на год старше меня и раньше окончили школу. Без них я оказалась в изоляции.
Когда несколько лет назад я решила записать как можно больше воспоминаний-«лампочек» о своей юности, вот что мне пришло в голову об этом периоде: