Однажды в комнату, которую Леон нанимал у знакомых евреев, вошёл сын хозяина и взволнованно рассказал ему о том, что он только что увидел на улице: “Какой-то еврей распространял трактаты и книги на еврейском и идиш языках, и это ужасно возмутило всех, живущих вокруг евреев.
Улица была усыпана разорванными трактатами и книгами, а сам ‘книгоноша’ едва унёс ноги после такого грубого нападения”.
Леону ужасно захотелось самому увидеть, что творилось на улице, потому что это было явно что-то необыкновенное. Почему нужно нападать на еврея за то, что он распространяет литературу на еврейском и на знакомом всем идиш? Зачем нужно было уничтожать его литературу?” — подумал Леон и быстро сообразил, что это событие может представить огромный интерес для него. Он помчался на место происшествия и по пути встретил раскрасневшегося еврея с помятыми и порванными трактатами в руках. Леон спросил его, видел ли он всё происшедшее на площади. Тот ответил: “Да, я видел и сам принимал участие в изгнании “Мешамуда”. Он теперь никогда больше не посмеет раздавать свои “Апикорахише” книги”.
Придя на площадь, Леон увидел там группки евреев, возмущённо обсуждавших происшедшее, а вокруг всё ещё валялись обрывки литературы.
Он осторожно поднял несколько листовок не на еврейском, а на идиш, и был разочарован, потому что он больше интересовался еврейской литературой, чем идиш, который был жаргоном простонародья. Отбросив эти первые листки, он поднял другие и нашёл на одном из них печать с адресом, где можно было получить литературу на разных языках.
Несмотря на внутреннюю тревогу при воспоминании о последствиях того первого знакомства с запретной книгой, Леона тянуло пойти по указанному адресу. Однако, учитывая важность осторожности, он, как Евангельский Никодим (Иоанна 3), пошел туда под вечер. Двери открыл приветливый человек и пригласил его войти, несколько раз повторяя еврейское приветствие “Шалом Алейхем”.
Адрес был правильным, но, глядя на типичного еврея с чёрной бородой, Леон спросил, где он может купить книгу “Брит Хадаша”. “Вы можете получить её здесь”, — ответил мужчина и начал задавать гостю вопросы, чтобы подольше задержать его у себя. Ему было интересно узнать, почему Леона интересует именно эта книга. Стоя перед этим человеком, как на раскалённых углях, Леон пытался избежать разговора. Он спешил получить книгу и поскорее уйти, но хозяин дома представился как господин Зильберштейн и не торопился заворачивать и передавать книгу Леону. Последующие вопросы на какую-то тему вызвали раздражение и горячий спор.
Господин Зильберштейн хотел знать, был ли Леон на площади, когда евреи напали на него. Отвечая на вопрос, Леон хотел знать, почему Зильберштейн раздаёт литературу, зная, что она будет уничтожена фанатиками. С грустью в голосе Зильберштейн ответил: “Если бы наш народ только знал, что он попирает ногами сокровище, уничтожая Слово Жизни, они бы никогда этого не делали. В духовной слепоте они отвергли Мессию, о Котором говорится в моей литературе. Я пускаю хлеб свой по водам, и он в своё время принесёт плод”.
Леон был поражён, когда Зильберштейн, несмотря на то, что его прогнали и побили, сказал о евреях “наш народ”. Он привёл место из Евангелия, в котором Мессия проявляет сострадание к Своему рассеянному еврейскому народу, заблудшим овцам дома Израилева, и прибавил: “Господь Иисус велел нам любить врагов и молиться за ненавидящих нас без причины”.
Искренность свидетельства Зильберштейна произвела сильное впечатление на Леона, и он начал вызывать его на новые споры. Первый раз в жизни он стоял лицом к лицу с евреем, который верил в Иисуса как в Мессию и проповедовал Его учение открыто и бесстрашно. Это было слишком для Леона, и он считал своим долгом возражать этому человеку. Талмудекая схоластика совокупно с современными знаниями и взглядами были оружием Леона против Зильберштейна, а тот смело пользовался обоюдоострым мечом Божьего Слова, цитируя одно за другим места из Священного Писания. Леон умышленно с каждой минутой накалял обмен мнениями, а Зильберштейн проявлял исключительное терпение и понимание выставляемых Леоном аргументов.
Однако цитаты из Нового Завета (2 Коринфянам 3:13-17) о покрывале Моисея на глазах и сердцах у евреев и цитаты из Торы были для Леона подливанием масла в огонь. Он попросил дать ему желаемую книгу, чтобы поскорее уйти из дома, в котором ему становилось уж слишком жарко.