Представители этой группы приносили продукты со своих семейных столов, разделяли пищу друг с другом и слушали рассказы раввинов. Будучи священником, отец Леона тоже произносил речи за этими трапезами. После такой общей трапезы скатерть убиралась со стола и кубок наполнялся до краёв вином для выражения благодарности Богу за обильные благословения словами из Псалма 22:5: “Чаша моя преисполнена”. Стоя с поднятым бокалом в руке, отец Леона произносил слова из Исайи 12:2: “Вот, Бог — спасение мое: уповаю на Него, и не боюсь; ибо Господь — сила моя, и пение мое — Господь; и Он был мне во спасение”. Это благословение произносилось при зажжённой свече, что само по себе тоже имело мистическое значение:
Эта свеча была сплетена из трёх разноцветных полосок парафина: синей, красной и белой. При горении три цвета сливались в один. Маленький Леон чувствовал себя польщённым, когда ему разрешали держать зажжённую свечу “Хавдала”, и ему было приятно смотреть на то, как три цвета сливались в одно яркое пламя.
Как мы уже сказали выше, третье пение за последней субботней трапезой было посвящено Царю Мессии — “Давид Мелха ха-Машиах” и тоже носило мистический характер. Затем отец пел торжественно в минорном тоне гимн “Бене Ха-хло”: “Находящиеся во внутреннем дворе и желающие увидать ‘Заир Анпин’ (Шекина Славу), смотрите на эти символы, как на явление лика Царя”. После этого все пели ещё один гимн, на этот раз в честь пророка Илии, с вопросом к нему: “Скоро ли придёт к нам Мессия, Сын Давидов?” Друзья собирались до полуночи, чтобы попрощаться с “царицей-Субботой” и с “Нешама Етера” — лишней душой. Эти мистики верят, что Бог посылает Своим верным на время субботы добавочную душу для соблюдения этого дня предписанным образом.
Другим приятным временем в праздничном цикле семи еврейских праздников было соблюдение праздника Кущей. В согласии с постановлением в книге Левит 23:42-45, каждый еврей должен был построить себе шалаш для проведения в нём одной недели. Делалось это в память о странствовании Израильтян по пустыне после их избавления из Египта.
Леон охотно присоединялся к отцу и ел в шалаше с большим удовольствием, чем в доме. Шалаш был красиво украшен и служил приятной переменой в обычной обстановке. Последний день этого праздника посвящался прославлению закона — “Симхат Тора” — и был действительно радостным днём для стариков и молодых. Старики радовались, что могли весь год отмечать субботы и читать отрывки из Закона, а когда заканчивалось чтение последнего отрывка, они могли свернуть свиток обратно к началу, к книге Бытия, чтобы потом снова начинать читать святой Закон.
Праздник был всегда с торжественным шествием в синагоги, где свитки Закона вынимались из ковчегов и неслись над толпою у всех на виду. Все присутствующие, от мала до велика, считали честью нести свиток Торы, а маленькие мальчики несли хоругви и транспаранты с горящими свечами на древках. Молитвы произносились нараспев, буквально разыгрывая сцену, когда царь Давид принёс ковчег завета домой (1 Паралипоменон 16:28-29) и танцевал от радости перед ним. Как резко отличался этот праздник от предыдущих — серьёзных и торжественных — Нового Года и Дня Искупления, — сопровождавшихся плачем и постом без всякой гарантии достижения желанных результатов.
Более всех других праздников Леон любил Пасхальную неделю, полную радостного волнения, когда всё в доме переворачивалось вверх дном для тщательной уборки и церемониального омовения. К 14-му числу месяца Нисана весь дом нужно было очистить от присутствия даже самых мелких крошек квасного хлеба, после чего в течение семи дней в доме мог оставаться только пресный хлеб (Исход 12:19-20).
Для этого праздника вся семья должна была надевать новую одежду и обувь, и всё в доме, включая пищу и посуду, было необычным. Из тщательно отобранной пшеничной муки, только на воде и без соли, евреи пекли пресный хлеб “мацот” (мацу). Пшеница для этой муки от дня её уборки с полей и через весь процесс помола охранялась от всяких примесей. Даже вода для теста должна быть родниковой и тоже тщательно охранялась от всяких загрязнений. Всякая, даже микроскопическая, примесь осквернила бы чистоту этого продукта. Эти “мацот” пеклись в специальных печах или пекарнях, где обычно пекли сдобный хлеб, но только после очищения этих печей раскалённым докрасна огнём.