Она сердито скомкала листок и запихнула его в карман. Что за дура она была, храня его все эти годы! Что за глупая, патетическая, сентиментальная дура!
Она порылась в сумке и вынула телефон, данный ей Саймоном две недели назад. Потом позвонила ему и договорилась об ужине в Ля Бастид.
Глава 26
Едва они вошли в маленький ресторан в Мазерансе, Антония уже поняла, что ужин с Саймоном был ошибкой.
Это была не его вина. Он был таким же, как всегда: умным, забавным, ненадежным и нетерпимым. Но это, кажется, был именно тот случай, когда плохая компания хуже, чем отсутствие таковой.
Ей было неудобно, что он сидел за рулем всю дорогу от Бордо, и она удвоила свои старания казаться милой. Но когда она увидела, как он свысока обращается к официанту, она спросила себя: что она в нем находила? Он был красив и обожал ее. И это все.
Люди, видевшие Саймона впервые, часто бывали поражены его сходством с Винсентом Ван Гогом, хотя тут же признавали, что Саймон выглядит симпатичнее. У него были светлые, глубоко посаженные глаза, окаймленные рыжеватыми ресницами, сурово сжатый рот и орлиный нос. Подчеркивая сходство с художником (которым он втайне гордился), он так зачесывал свои рыжие волосы, что по форме это напоминало щетку и одновременно маскировало их редкость на макушке.
Чтобы подчеркнуть свой рост и лицо фанатика, он даже вечером носил черную рубашку, черные джинсы и черные ботинки для верховой езды. Если бы в моде были монашеские одеяния, он носил бы и их.
Двенадцать лет назад Патрик дал ему прозвище Великий Инквизитор. Кличка все еще не утратила актуальности.
— Ну, — сказал он, когда вино прибыло, было отослано назад и заменено, к его удовлетворению, — с кем ты встречалась, с тех пор как мы расстались?
Она бросила на него взгляд.
— Немного прямолинейно, ты не находишь?
Он пожал плечами:
— Ты же меня знаешь. Это мой стиль.
Она отпила вина. После трех недель походной жизни его вкус показался необыкновенным, и она сделала еще один глоток.
— Вообще-то, — сказала она, — я ни с кем не встречаюсь.
Он выглядел довольным.
— Все три года? Господи Иисусе! Я буду преступником, если продолжу, или нет?
Ее губы сложились в улыбку. Пусть думает что хочет.
Он нагнулся вперед.
— Это твоя собственная вина, ты знаешь. Просто ты такой человек, который не желает брать на себя обязательства.
Она подняла бокал в молчаливом тосте. Потом спросила его о работе.
Он рассказал ей о своем последнем проекте: новая концепция документального кино, потрясающая все основы, которую он пытался сбыть «Таймскейп». Что-то вроде смеси Тарантино и Horizon — но он не будет больше говорить о своих планах, поскольку это «пока секрет». Потом он перешел на изоляцию британского телевидения и на другие сугубо профессиональные темы.
Наконец он спросил об ее успехах с Кассиевой загадкой.
Проклятый длинный язык Кейт, подумала Антония. Но она не видела причин не рассказать ему. Она кратко объяснила, что, по ее мнению, ключ к разгадке — в смерти поэта.
Он поднял бровь.
— Я не уверен, что ты на верном пути. Я слышал, он был пойман за руку с полковой кассой.
Антония постаралась не показать ему своего раздражения.
— Боюсь, — сказала она, — что этот слушок был дискредитирован еще в двадцатые годы. Его пустил один алкоголик, избивавший жену, который изображал из себя профессора Гейдельбергского университета, хотя на самом деле, он даже не знал латыни и имел смутное представление о том, кем был Кассий.
Это прозвучало более резко, чем ей хотелось, и его глаза вспыхнули. Черт… Вино подействовало на нее сильнее, чем она ожидала.
Саймон сказал:
— Я знаю эту историю, но все же: разве это не потрясающая основа для создания сенсационного материала? Разоблачение священных коров дает фантастические результаты на телевидении.
— Он не священная корова. Он — поэт.
— Ну и что? Я думаю, это перспективно. Может, я займусь обработкой? Увидишь, как это у меня получится.
— Вперед! — усмехнулась она, принимаясь за горячее.
— Боже, как легко тебя вывести из себя, Тони! И так было всегда.
Он потянулся и погладил ее руку. Его пальцы были теплыми, и она не сразу отняла руку. «А что, — подумала она, расслабленная вином, — это и вправду неплохо». Она не могла припомнить, когда же в последний раз мужчина ласкал ее руку. Или любую другую часть ее тела, если на то пошло.
Она немного поиграла с мыслью оставить Саймона на ночь. Это внесло бы разнообразие: иметь в постели кого-нибудь, кроме бутылки с горячей водой.