Часть 5 на морском берегу
По крайней мере, теперь Виктор знал, что с ним происходит — но понятия не имел, что делать с этим знанием. Стоило поговорить с Юри, но как? Тот отвергал любые попытки Виктора сблизиться, провести вместе время, сбегал при первой же возможности. От отчаяния Виктор дошел до предложения спать вместе — он слышал, что во сне человек раскрывает свое истинное лицо, чем не способ узнать друг друга получше? Конечно же, Юри отказался. Решение остаться в Японии снова начало казаться ошибкой. Когда же Юри наконец согласился пойти вместе к морю, Виктор даже не сразу поверил своим ушам. И все же вскоре они сидели на пляже, разговаривали — наконец-то разговаривали, и Юри раскрывался — неохотно, осторожно, но несомненно, и от этого захватывало дух. — Не избегай меня, больше, — попросил Виктор после того, как они пожали друг другу руки. Юри криво усмехнулся. — Я боялся, что, узнав меня лучше, ты разочаруешься. Сбежишь в Россию. — Не сбегу, — пробормотал в ответ Виктор, изнутри поднималась волна тепла. Он протянул руку и нежно коснулся щеки Юри. — Ты слишком мне дорог. Глаза у Юри расширились. Он обнял Виктора так порывисто, так резко, что оба не удержались, упали на песок. — Правда? — напряженно спросил он, прожигая Виктора взглядом, нависая сверху, совсем близко. Ничего подобного Виктор не ожидал. Переход от холодности и отстраненности к такой страсти был слишком внезапным. — Да, — сглотнув, ответил он и осторожно обнял Юри. — Мне никто, кроме тебя, не нужен, — горячечно прошептал тот. — Никто. Радость, которую испытал Виктор, была недолгой, ее сменила горечь, стоило лишь вспомнить: он читал о таком, конечно, типичная страсть новообращенного. Он думал, у Юри прошла одержимость, и — ошибся. Снова ошибся. — Юри, не надо, — взмолился Виктор, и тот застыл, каких-то миллиметров не дотянувшись до его губ. Вот чего стоило промолчать? Получить желаемое, и гори оно все синим пламенем. Нет, решил поиграть в благородство. Но почему-то не хотелось — так. По дурацкому зову крови, который пройдет через несколько месяцев. Хотелось по-настоящему, чтобы Юри выбрал его сам. Надолго. Навсегда. — Твои чувства — всего лишь побочное следствие обращения, — пояснил Виктор, стремясь смягчить удар. — Ты потом пожалеешь. — Дурак, — выдохнул Юри, его дыхание коснулось губ Виктора, и все благородные мысли куда-то испарились. Не потянуться бы самому навстречу, несмотря на все слова. — Я в тебя влюбился еще лет в двенадцать. И, не дав Виктору времени ответить или хотя бы осознать смысл сказанного, Юри наконец-то поцеловал его — жадно и нетерпеливо, словно отыгрываясь за все упущенное время. Виктор Никифоров, двадцать семь лет, пять золотых медалей Чемпионата Мира, лежал, придавленный к песку весом чужого тела, и бесстыдно отдавался — пока только поцелую, но, судя по тому, как настойчиво Юри вторгался языком в его рот, до остального оставалось недолго, — и ему было хорошо. В последнее время личная жизнь у Виктора не складывалась. Вампиров он избегал, с людьми выходило не очень — они казались слишком горячими, слишком живыми, слишком едой. Приходилось все время напоминать себе, что нельзя выпустить клыки и впиться в беззащитно подставленную шею, как бы ни звал быстрый стук сердца. С Юри было иначе. Почти как до обращения, только лучше. Никакой отвлекающей жажды, только чистое и острое возбуждение, расплавляющее тело, лишающее рассудка. В попытке вернуть себе контроль над происходящим Виктор перевернулся, подмял Юри под себя, потянулся за продолжением поцелуя — но Юри уперся руками в его грудь. — А ты? — спросил он непонятно, но сразу пояснил. — Только из-за вампирской связи? — Дурак, — вернул ему его же слова Виктор. — Не ты же меня обратил. Шумел прибой, кричали парящие над волнами чайки, песок набился везде, где только можно, но Виктор не замечал. Только губы Юри, только дыхание Юри, только обнимающие его руки Юри. Мир неожиданно стал очень простым и понятным местом. Домой они вернулись все в песке, продрогшие, но словно пьяные — исключительно друг другом. — Все, — заявил Виктор, вытряхивая песок из волос, — теперь не отвертишься, будем спать вместе. Юри вздрогнул, посмотрел испуганно. Словно не он совсем недавно неистово целовал Виктора на пляже. — Просто спать, — успокоил его Виктор. Сложно было поверить, что в свои двадцать три года Юри оставался неопытным. Что Виктору единственному достанется такое сокровище. От этого кружилась голова — и именно поэтому Виктору не хотелось торопить события. В любом случае теперь, получив Юри, он больше не отпустит его. А значит, можно наслаждаться каждым мгновением, проведенным вместе. Тем, как Юри вздыхает, неловко замирает возле кровати, а потом, сняв очки и положив их под подушку, неуверенно забирается под одеяло — туда, где его уже ждет Виктор. Тем, как нежно пахнут его чуть влажные после душа волосы, как он обнимает, прижимается щекой к груди, как расслабляется его спина под прикосновениями пальцев. Восхитительно. — Спокойной ночи, счастье мое, — прошептал по-русски Виктор. Если бы его сердце могло — оно бы билось сейчас как сумасшедшее, было бы легче. А так в груди колотилась любовь к Юри, огромная, необъятная, никаких слов не хватит, чтобы ее выразить. — Что? — сонно переспросил Юри, и Виктор перевел — но только пожелание спокойной ночи, для остального ему не хватило не то словарного запаса, не то смелости. — Спокойной ночи, — ответил Юрии и добавил по-японски: — Itoshii. Один-один. Первое, что увидел Виктор, проснувшись на следующее утро, — безмерно удивленное лицо Юри. — Это был не сон? — спросил тот, глядя недоверчиво и счастливо. От этого взгляда стало тепло и захотелось улыбаться — Виктор и улыбнулся, потянулся, как огромный кот, прижал к себе Юри, мурлыкнул ему в ухо: “Доброе утро”. В мягком утреннем свете Юри выглядел таким красивым, таким расслабленным — Виктор невольно подумал, что хотел бы просыпаться так каждый день, видеть рядом Юри, обнимать его… Вполне достаточно, чтобы быть счастливым. Ему — но не Юри. Вывернувшись из объятий, тот прижался сам, обхватил ладонями голову Виктора, поцеловал — жадно и требовательно, не сомневаясь, что имеет на это право. Кто бы мог подумать,