Теперь же рассуждать об этом слишком поздно.
Матвей получил свой приговор полтора года назад. А после случилось много неприятных вещей, виной которым стало непростое решение подростка. И пока врачи выбирали для парня лучший метод лечения, у него было время принять свою судьбу, а изматывающие приступы мигрени из-за стремительно растущей опухоли дали понять, что конец неизбежен, и никто не сможет ему помочь.
Некогда темноволосому парню, прошедшему немалое количество процедур, понадобилось полгода, чтобы пересмотреть взгляды на остатки собственной жизни, которая еще теплится в исхудавшем теле Матвея, и поменять своё поведение кардинально.
Распластавшись на бетонном полу, подросток, согнув одну ногу в колене, безотрывно смотрит в небо и, поднося тонкие пальцы к губам, наполняет легкие горечью никотина. Свежий воздух с порывами легкого ветерка успокаивают его сознание и притупляет болезненные воспоминания.
Но неожиданно умиротворение подростка нарушает скрип двери, тем самым заставляя Матвея в одно мгновение шустро затушить окурок. А следом проворно спрятать валяющуюся рядом пачку сигарет обратно в импровизированный тайник в нише за балкой. У юноши пульс бьется в ушах от страха быть застуканным медперсоналом, а в мыслях теплится робкая надежда тенью улизнуть обратно в палату. Матвей спиной прижимается плотно к стене и, затаив дыхание, осторожно пробирается к выходу, но тут же застывает на месте. А вместе с тем спадает и его напряжение.
Почти у ограждения крыши спиной к Матвею стоит русоволосый мальчишка в бежевом свитере, черных джинсах и поношенных кедах. Замерев на месте, незнакомец смотрит на поднимающееся из-за горизонта солнце и явно рассуждает о нынешней жизни. Потому что других мыслей у пациентов онкологического отделения просто не бывает, за исключением разве что…
— Неужели хочешь шагнуть вперед? — тут же интересуется Матвей, видя неуверенный шаг мальчишки ближе к краю.
— Почему бы и нет? — не оборачиваясь и ничуть не удивляясь, отвечает паренек. — Исход всё равно один, разница лишь во времени.
— Верно, — соглашается, отряхивая потертые синие джинсы от бетонной пыли. — Однако не вздумай прыгать, иначе ты будешь жалок, если умрешь такой смертью.
— Знаю, — легко отзывается незнакомый мальчишка, разворачиваясь корпусом к собеседнику.
Прислонившись к косяку двери, у входа стоит юноша в белой кепке надетой козырьком назад, и с легкой улыбкой и любопытством смотрит на него.
— Дело не в трусости, просто… — он замолкает на полуслове и нервно поджимает нижнюю губу.
— Тогда какова причина? — не отстает Матвей, в один шаг преодолевая разделяющее их расстояние.
Игра в гляделки длится несколько секунд. Илья колеблется с ответом, а потом решается сказать, всё как есть.
— Игры судьбы очень мучительны! Когда изо дня в день думаешь о смерти, виня себя, что выжил в проклятой аварии взамен двух жизней. Когда с помощью близких с трудом, но все же принимаешь факт смерти родителей за несчастный случай. Потом вдруг оказываешься предан ими, и судьба вновь напоминает о себе, награждая смертельной болезнью, а ты, вроде бы, собирался начать жить. И, как итог короткой жизни, – стать прокаженным в глазах тех, кого считал друзьями, — с накипевшей злостью выплевывает хрипло мальчишка, смотря в одну точку. — Вот только я не хочу умирать в одиночестве, окруженный лишь белыми стенами своей палаты. Не хочу, чтобы последнее, что смогу услышать, была давящая на сознание тишина, — уже тише сознается он, комкая подол свитера дрожащими пальцами.
— Не имея возможности полноценно прожить всю жизнь, однажды ты делаешь отчаянный выбор. И как бы после не было больно, ты не смеешь свернуть с пути, — с усмешкой высказывается Матвей и смотрит на светлую макушку собеседника. — Каков диагноз?
— Та стадия рака легких, в которой химиотерапия уже не помогает, потому и отказался от нее, — шепчет обреченно Илья, неловко прикасаясь к редеющим волосам, и поднимает брови вопросительно.
— Рак мозга. И я тоже дожидаюсь своего последнего часа, который не собираюсь приближать даже из-за стремительно растущей опухоли, — легко отзывается Матвей, будто говорит о погоде, и вдруг улыбается, смотря на мальчишку с прищуром. — Как поступишь, если такой же прокаженный протянет тебе руку, пообещав остаться до конца?
Илья смотрит внимательно на странного подростка в безразмерной рубашке с закатанными до локтей рукавами, возможно, одного с ним возраста, и едва заметно приподнимает вверх уголки губ. Какая ирония — встретить человека, который зная свою участь, все еще может улыбаться.