Солдаты сил самообороны маршировали. Гремела песня. Кажется, даже туман рассеялся и пугливо затаился там, наверху.
Командир роты, стоя рядом с высоким гостем, благоухал одеколоном и начищенными ботинками. Лихо надетая кепка кидала тень на припухшие веки комроты – ночь была длинной.
Гудели моторы, машины круто разворачивались, демонстрируя мастерство водителей. Оружие и начищенные значки гордо блестели. Офицеры выкатывали грудь и сверкали глазами на подчинённых.
Представитель администрации белозубо улыбался и довольно кивал, оглядываясь на комроты. Тот кивал в ответ, улыбаясь ровно столько, сколько позволяло положение.
Свита представителя ровно стояла позади и копировала начальство.
Приглашённые гости, представители контролирующих организаций и прочие гражданские вежливо внимали.
Всё шло отлично. Показательные стрельбы увенчались полным разрушением целей. Всё, что надо, было разрушено, что надо – преодолено. Даже странно поредевший миномётный расчёт сумел показать себя. Словом, учения проходили на должной высоте.
Высокое начальство похвалило, отметило усердие, показатели и бравый вид.
Тёмная груда строений невдалеке – какой-то заброшенный в доисторические времена завод – придавала действиям достоверности.
По договору, заключённому сразу после войны «Трёх сторон», все промышленные объекты на нейтральной полосе считались общей собственностью. Разрушать их не имела право ни одна из сторон. Все объекты подлежали инвентаризации, оценке и последующей утилизации – после тщательной проверки международной комиссией. Шли годы, комиссия всё не приходила, объекты покрывались пылью. Но маршировать вокруг развалин было можно.
Полоса нейтральной земли, предназначенная для учений, тянулась вдоль границы, докуда хватало глаз. Где-то там, невидимые отсюда, такие же роты сил самообороны отрабатывали боевые навыки. Комиссия, побыв здесь положенное время, собиралась отбыть туда. Вооружившись блокнотами и ручками с золотым пером.
И ничто не должно было волновать бравых солдат сил самообороны и их офицеров, кроме поставленной задачи.
Поэтому командир роты был подтянут, выбрит до блеска и улыбался. Только тень от надвинутой на лоб кепки скрывала диковатый взгляд. Но кто не нервничает при виде толпы проверяющих и высокого начальства?
Проверяющие стояли с блокнотиками в руках, крутили дорогие ручки. Кто-то даже ковырял кончиком пера в ухе. Никто не заметил – а если даже заметил, не сказал – новенькой краски на стене заброшенного объекта. Восстановленной стены, покрашенной, а потом старательно засыпанной пылью – для натуральности.
Следы неудачного штурма нужно было скрыть любой ценой. И всё это - под страхом получить заряд в задницу от загадочной обороны проклятой базы.
Ночь и правда была длинной.
И вот теперь комроты стоял, натужно улыбался и с нетерпением ждал, когда окончится этот бесконечный день. Он представлял себе пухлую попку и розовые щёчки сержанта Ирэн. Её округлые груди, которые упруго тряслись в такт, и кружочки сосков.
Председатель гражданской комиссии, толстячок в хорошем костюме, покачал головой и скривил губы, глядя на показательную стрельбу. Бросил укоризненный взгляд в сторону командира роты.
Комроты на миг зажмурился. Откуда этому чиновному павлину знать, что случилось с миномётчиками. Если бы чёртов чиновник знал, куда пришлось прятать трупы… И что придётся говорить родственникам, писать в отчётах... Сами виноваты, нарушение техники безопасности, халатная неосторожность, приведшая к смерти…
Командир роты сжал зубы. Сегодня вечером пухлую Ирэн ждёт много интересного. По полной программе.
Потом, когда комиссия устроилась за походным фуршетом, представитель администрации уединился с командиром роты и господином бизнесменом.
В палатке проверяющий, которого в узком кругу звали просто – Зверь Саныч, а остальные – господин Буров, раздражённо указал на стул.
Командир роты покосился на господина бизнесмена, и оба остались стоять.
- Кто заделывал отверстия в ограждении? – отрывисто спросил Зверь Саныч.
Комроты нервно сглотнул, начал докладывать:
- Наш взвод…
Взмах руки прервал его.
- Понял, что не местные зайцы! Вы мне скажи, с какого многочлена вам дырка в заборе понадобилась? Чтоб сквозило?
Зверь Саныч не любил ругаться. Узкий круг посвящённых знал: если господин Буров вдруг вышел из себя, начинай молиться, чтобы пронесло. А если Саныч начнёт ругаться вежливо, то можешь уже не молиться – не поможет.
- Вам чётко сказали: прийти, взять и отскочить. Что непонятно?