упку соли и грязно ругался, понимая что ему все равно не хватит. Молчание в столовой хранили два человека: Рейган угрюмо сидевший за самым крайним столом и Задохлик - неутомимый старик носился по столовой с метлой и как всегда держал язык за зубами. Феокл подошел к повару, грузному мужчине с покрытым щетиной лицом и принял у него миску с куриной грудкой и кружку пиво. Далее юноша не заметно подсыпал в кружку немного белого порошка, из выданной им Стефаном коробочке, и направился прямиком к столу Рейгана. - Ты что задумал? - зашипел неожиданно появившийся рядом старик. - Ты его что травить собрался? Юноша мысленно выругался и прошипел в ответ: - Тихо, Задохлик. Не травить. Ослабить. До выхода на Арену осталось всего ничего. Сам подумай. Какой у нас шанс победить, а? Ты что ли мне поможешь? - издевательски спросил Феокл и, вспомнив слова Борова, спросил. - Ты хоть меч-то сможешь поднять? На тебя надеятся, что против ветра плевать. Не одолеть нам без этой хитрости Рейгана. Минуту старик молчал, хмуря пышные седые брови, затем он положил на пол метлу, болезненно закашлял и, наконец, сказал: - Тебе страшно, сынок. Но воины на то и воины. Они так не делают. Это подлость, а для бойца Арены подлость - все равно, что чума. Совершенно не желательна. Юноша сплюнул, растер слюну подошвой сандалия по полу и прошипел, стараясь быть максимально тихим: - Это - не подлость. Это - военная хитрость. Бой будет через пару часов. А что мы с тобой? Мы даже не тренировались ни разу. Ты хоть один удар по чучелу соломенному нанес? - А ты? Юноша промолчал, вспоминая тракт и то, как девушка, которую он прежде никогда не видел и которая ничего ему не сделала, дрожала под ударами его сапогов. - Я был занят,- наконец, сказал он. - Все, заткнись. Не мешай мне спасать наши шкуры. Говорят, правила нашего поединка изменились. Шесть бойцов будет, понимаешь. Мы не только с Рейганом, но еще и с Морковными рыцарями будем драться. А за нас сражаться будет невесть кто? Говорят, Стефан его прямо с улицы взял. С этими словами Феокл грубо оттолкнул старика, и тот, влетев в шкаф с посудой, повалил все глинянные миски и кружки на себя. Все разом захохотали, даже повар, мысленно примерявший чем бы запустить в Задохлика скалкой или половником. Старик же сидел с грустным лицом и беспомощно слушал беспощадный смех. Неожиданно Рейган несколько раз стукнул о деревянный стол глинянной кружкой. Смех тут же прекратился. Один из бойцов под пристальным взглядом чемпиона вышел из-за стола и помог Задохлику подняться. Наступила абсолютная тишина, которую Феокл принял за благоприятный сигнал к началу диалога. С кружкой пива в руках он подошел к столу, за которым сидел Рейган. Последний бросил на него полный ненависти взгляд и так сжал ладонью кружку, что та разлетелась дождем глинняных осколков. Совершенно не к месту у Феокла вдруг сильно заболел живот и задрожали колени. - Можно я здесь сяду? - пересилил свой страх юноша. Чемпион кивнул, и Феокл, выдохнув, - не сердиться - сел. - Хочу есть один, - прозвучал грубый бас "зверя арены". Столовая тут же опустела. Исчез даже повар, вспешке оставив на полу грязный фартук. Юноша рефлекторно тоже вскочил, но настойчивый взгляд Рейгана заставил его опуститься на стул. Несколько дней назад юноша и представить не мог, что когда-нибудь будет сидеть со "зверем арены" так близко. И уж конечно он не думал, что с этим зверем ему придется сражаться. - Что-то сегодня Боров не обедал? - надеясь разрядить обстановку, произнес дрожащий, как лист на ветру, юноша. - Что-то я его вообще сегодня не видел. - И не увидишь, - произнес Рейган. - Шучу. Он тебя в твоей комнате ждет. Говорил, ему надо сказать тебе что-то очень важное. Я не стал вникать в суть, извини. Феокл внутренне ликовал. "Зверь арены" оказался не таким страшным, как его малевали другие бойцы. Глубоко вздохнув, юноша решился. - Хочешь пива? Рейган кивнул и принял из рук Феокла холодную кружку. "Сделай глоток, сделай глоток", - мысленно кричал юноша. Но пить чемпион не спешил. Он поставил кружку перед собой и достал из специального кармана в сапоге нож. - Знаешь Лею? - вдруг спросил Рейган. - Хорошая девушка. Служанка ланисты. Лею Феокл не знал о чем и сообщил чемпиону. Служанки ланисты были частыми гостями в комнатах бойцов. Стефан имел очень напряженные отношения с братьями, а потому "девочки" Папеньки к бойцам Арены не ходили. - А я вот знаю, - неожиданно произнес Рейган и вдруг, ни сколько не смущаяясь, уронил на стол крупную слезу. Юноша был потрясен. Он даже и подумать не мог, что "зверь арены" умеет плакать. Между тем нож, который Рейган держал в руках, начал казаться Феоклу знакомым. - Зачем? - прогремел в пустой столовой страшный вопрос. Феокл вдруг вздрогнул. Рейган держал в руках тот самый нож Борова, который юноша в пылу эмоций оставил на месте преступления. - Я поначалу, когда нож принесли, хотел тебя сразу убить, - признался чемпион. - Да, вот повезло тебе. Вы Лею, мою Богиню, убить не смогли. Она жива. А раз жива, значит, я все еще могу ее выкупить. Ты умрешь на Арене. Все-таки скажи, зачем? Ответа юноша подобрать не мог, а потому промолчал. Лишь, молча смотрел на кружку - вдруг чемпион все-таки сделает глоток. - Я хотел убить тебя быстро, когда узнал что буду с тобой драться. Но теперь, поверь, ты будешь молить меня о смерти. Я буду вырезать тебе по куску плоти за каждый оставленный тобой на теле Леи шрам. А знаешь, как мы любили друг друга? - выходя из-за стола, спросил Рейган. Феокл на всякий случай сжал медальон - он сам не знал, зачем это сделал, и как это его спасет. - А знаешь как она любила меня? - снова спросил чемпион уже у двери. - Я ведь по вашему варвар. Баргет. А она любила, не смотря ни на что. Не забудь, тебя Боров в комнате ждет. С этими словами Рейган запустил в голову Феокла тяжелую кружку. Вдруг, словно по щелчку, ножки стула, на котором сидел юноша сломались. Феокл упал на пол, и убийственный снаряд пролетел прямиком у него над головой. - Видать, ты и правда Избранный, - заметил Рейган и вышел из столовой, оставив юношу в самом мрачном расположении духа. На выходе чемпион столкнулся с низкорослым слугой, в спешке поднимавшимся по лестнице. Слуга извинился и со всех ног бросился к пункту своего назначения - покоям ланисты, где вот уже битый час Стефан беседовал со своими братьями - Папенькой и Пустобрехом. Войти в покои слуга, не смотря на то что донесение было важное, не дерзнул. За то он, сраженной грехом любопытства, припал к замочной скважине в надежде увидеть хоть что-то. Ланиста Стефан, скрестив руки на груди, мрачный, как туча, стоял у окна. Чуть поодаль от него на покрытой атласной простынью кушетке, едва помещаясь на ней, лежал Папенька. Пустобрех сидел на стуле с самым глупым и невинным видом. Мгновение назад он из любопытства отломал гипсовой статуе брата нос, а потому старался не выделяться. - Ну, так вот, - раздался похожий на урчание голодного живота голос Папеньки. - Есть у меня, значится, один знакомый. Я бы даже сказал - приятель. Постоянный клиент, проще говоря. Он по роду службы своей могильщик. С мертвяками работать привык. И рассказал он мне одну байку. Говорит, приходит на кладбище целая деревня. У них староста помер. Кругом плач, слезы, сопли. В общем, все как у людей. И тут в самый ответственный момент, староста берет и встает из гроба. Дескать, проверить хотел, будут ли по нем плакать. Ну, ясно дело, все радуются, жена от счастья плачет, жрец о чуде толкует и богов благодарит. Короче, еле закопали. Фред не выдержал и прыснул. Следом за ним захохотал похожий на большой и неровный мыльный пузырь Папенька. Стефан хранил молчание и с презрением смотрел то на братьев, то в окно на нищего, который сидел у входа в богодельню и ловил дырявой шапкой плевки прохожих. - А я тоже историю знаю, - неуверенно сказал Фред и потрогал лежащий в кармане гипсовый нос. - Повадился, значит, ко мне в трактир ходить. Странный и подозрительный во всех отношениях тип. А вещи какие старшные говорил. Дескать, мяса он не ест - животных жалеет. Эльфы у него люди, а люди - эльфы. Бабам он говорит мало внимания уделяем. Надо чтоб они не у печки толклись, а в политику их засовывать следует, в торговлю. Тут от праведного негодование не удержался даже ланиста. Его губы зашелестели, вспоминая давно забытые слова молитвы. - И что ты? Сдал, верно, его Саросу? - спросил Папенька. - Нет, я идею лучше придумал, - ответил Фред и прищурился. - Есть у меня в пивном погребе специальный бочонок. В нем когда-то крыса сдохла, вкус и запашок от пива, которое в нем, соответствующие. Так вот бочонок этот особый. Я из него наливаю тем, кто меня раздражает, обижает, кто заслуживает, в общем. Вот я из того бочонка ему и налил. Стефан после его слов понял чем пахло от принесенного трактирщиком пива и мысленно обругал брата словами, которые знает не каждый аланбургский сапожник. Папенька между тем занялся своим любимым делом, в котором достиг, наверное, высшего уровня мастерства. Он начал ковыряться в носу. Ланиста вдруг стукнул по подоконнику кулаком. Цветочный горшок испуганно звякнул. - Хватит байки травить. Мы тут для дела собрались. За нас сами знаете, конкретно взялся один заезжий инквизитор. Братья тут же заметно осунулись и погрустнели. Папенька рефлекторно схватился за челюсть. У Фреда задергался глаз, а во рту у трактирщика вдруг появился горький вкус панферского чеснока. - Он к Саросу ходил, - продолжил Стефан. Упрашивал его разр