я на мастера. Капрал тоже вытащил клинок и приставил его лезвие к шее Спарта. - Ты кто есть такой, чтобы нам указывать, недоумок? - с усмешкой спросил он. - Ты вообще, кем являешься? Какой-нибудь бродяга али пьяница? Ближайший трактир отсюда не далеко. Проваливай. - Кто я, и чем занимаюсь, тебя не касается. - Стало быть, не касается... - засмеялся капрал. - Знаешь, что я тебе скажу? - Что? - Пошел вон отсюда, вот что. Я не люблю, когда на наши с капитаном развлечения смотрит кто-то посторонний. Мы обесчестим эту глупую крестьянку, а потом зарежем. В этот момент ты будешь очень далеко отсюда. Радуйся, что у нас есть разрешение только на один труп. Ты меня понял? - Само собой, - улыбнулся мастер. То, что произошло дальше, повергло капитана инквизиции в крайнее удивление. Время будто бы остановилось. Голова его товарища медленно, мучительно медленно, так медленно, что, казалось, прошла целая вечность, упала с фонтанирующего кровью тела и покатилась по пыльной дороге. Связанная девушка завизжала. Капитан прикрыл рот ладонью, едва сдержав рвотный позыв, и смотрел удивленными глазами, как к нему приближается Спарт с окровавленным мечом. - Тварь!- завопил инквизитор. - Ты ведь убил его! Мы ведь просто хотели немного развлечься, а ты убил его! - Ты очень наблюдателен, - усмехнулся мастер и, показывая мечом на плачущую девушку, спросил. - Так вы служите богам? Капитан не выдержал н, яростно размахивая мечом над головой, кинулся на Спарта. Мастер, парируя его удары, усмехнулся - противник неумелый. Спарт давно уже понял, что инквизиторы по уровню боевой подготовки ничуть не лучше пьяниц в трактирах. «Пора заканчивать» - подумал мастер, увернулся от очередного удара и с силой рубанул снизу вверх по руке капитана. Страшно побледневший инквизитор завизжал и рухнул на траву. Он дрожал, кистью левой руки держался за окровавленный обрубок и плакал: - До локтя, тварь вонючая, отрубил. До локтя, будь ты трижды проклят. Я инквизитор, урод. Знаешь, что я сделаю с твоей женой. Она будет проклинать свою мать за то, что та родила её женщиной. Я придушу твоих детей. Левой рукой, проклятый выродок, придушу. А её, - он показал обрубком на связанную девушку. - Её я загрызу. Она сдохнет, как и ты. Ты тоже сдохнешь, тупая тварь. Медленно и мучительно. Вороны и псы будут жрать твое грязное вонючее тело, а я буду смотреть на это и смеяться. Ты слышишь? Смеяться. - У меня нет жены и детей, - спокойно сказал мастер и аккуратно, но с нажимом, провел лезвием меча по шее инквизитора. Из раны тут же хлынула алая кровь. Капитан захрипел, пуская кровавые пузыри, и затих. - Вот так вы служите богам, - сказал уже мертвому капитану Спарт и затем неожиданно для себя самого... проснулся. Чуда не произошло, и давно забытая молодость, о которой теперь напоминали только и только сны, к старику не вернулась. Задохлик тяжело вздохнул и тут же схватился за сердце, которое за шестьдесят пять лет видимо устало работать в привычном темпе и теперь частенько позволяло себе шалить. Придя в себя и мысленно проклиная свою старость, старик огляделся. К своему удивлению он обнаружил, что находится не на пыльной эргоской улочке, а лежит на покрытой камышом скамье в темной и грязной комнате. Спарт поморщился - в воздухе стоял крепкий запах тухлой рыбы и гнилого сена. Вдруг из-за пазухи старика выпрыгнула громадная крыса, которая спрыгнула со скамьи и, перебежав комнату, остановилась у ведра с нечистотами. Неожиданно Спарт вздрогнул - в дальнем углу комнаты недружелюбно зашелестела дурно пахнущая куча лохмотьев. Затем куча выпрямилась, и перед стариком предстал уже знакомый читателю Бедолагу Джо. Нищий поседел, одряхлел. Его тело выглядело до безобразия хрупким и, казалось, об его выпирающие из-под смуглой кожи ребра можно порезаться. - У тебя уха нет, - нарушил затянувшееся молчание Спарт, и пробежался глазами по комнате - здесь не было ничего, что могло бы сойти за оружие. Нищий нахмурился, а затем сморщил и без того изрытое морщинами лицо - будто собирался заплакать. Он схватился за целое ухо, проскулил что-то невнятное, а затем грубо буркнул: - Они меня проверяют. Тобой. Ты тут не случайно, - вдруг он на мгновение замер, после чего зашептал. - Я видел тебя там. В городе. Да. Я тебя помню. Спарт не ответил. Он сел на край скамьи и обхватил руками седую голову. Старик начал явственно припоминать, как он здесь оказался. Двумя днями ранее Спарт сидел в тени старой осины, что росла у пруда вдали от городской стены. Сидел до тех пор, пока к этой самой осине, поскрипывая, не подкатила телега, на козлах которой сидел высокий человек в полумаске. Старик до сих пор помнил его запах - запах пота и ладана, а также он помнил мешок, который вдруг совершенно не к месту оказался у него на голове. Без сомнений здесь он из-за этого мерзавца. Зачем он ему? Этот вопрос не давал Спарту покоя. Из рассуждений старика вывел отвратительное и мерзкое чавканье. То, что он увидел, обернувшись на звук, (а повидал Спарт всякое - шрамы не дадут соврать) заставило его испуганно вздрогнуть. Джо лежал на полу и держал в правой руке распотрошенную тушку крысы. Он то и дело кривил мясистые губы, а затем снова и снова вгрызался зубами в жесткую крысиную плоть. - Я помню тебя, - размазывая мутную кровь по лицу, сказал Бедолага. - Ты был в Батберне. Тогда у канцеляра. Когда его сынок пропал. Он тебя нанял. Вдруг он, содрогаясь всем телом, закашлялся. - Треклятый волос, - наконец, сказал он. - Да, старик, я узнал тебя. Я навсегда запомнил твои шрамы, хоть и был тогда мальчишкой. А ты постарел. Тогда ты выглядел внушительнее. С мечом в ножнах. С конем под задом. Помнишь Батберн? Батберн Спарт помнил смутно, потому, вместо того чтобы ответить на вопрос Джо, он спросил: - А мы где вообще? Что это за место? Джо поднялся с пола, облизал чуть горьковатые от крысиной крови пальцы, после чего подошел к старику и, шурша сухим камышом, сел на скамью чуть поодаль от Спарта. Наконец, он произнес тихим и упавшим голосом: - Кормят здесь, брат, скверно. Очень скверно. Раз в день вот она, - нищий показал на тяжелую железную дверь в комнату. - Она вот открывается и приходит, чтоб его повар здешний. Жирный мерзавец, как кабачок. Злой, как смерть. И готовит небрежно и скверно. Вчера вон перловку принес мышиным пометом. Воняло от миски страсть. А не есть нельзя, без еды здесь быстро ослабнешь. А они только этого и ждут. - Кто они? - спросил старик, едва подавляя в себе жалость к несчастному Джо. - Они себя добродетелями кличут. Так говорил тот, кто меня сюда привез. Из Эргоса. Городок такой. В двух днях езды от столицы. - Добродетели? И чем же они занимаются? Зачем мы им? - А боги одни знают, зачем мы им, - грустно ответил Бедолага. - Я тут четыре дня уже. И за это время добродетели только и делали, что молились, да били меня. Прямо по обрубку. Ну, месту, где у меня ухо раньше было. - А что с твоим ухом случилось? Тоже они? - Нет, не они, - сказал нищий и глупо улыбнулся. - Это мне друг отгрыз. За крысу. Жаренную. Тогда я их еще жарил. После этих слов он улыбнулся еще шире, а затем вдруг всхлипнул, уткнулся носом старику в плечо и заревел. - Они...убьют меня, - сквозь рыдания кричал Джо. - Убьют, как пить дать. Все из-за уха. Из-за треклятого оторванного уха. Они ищут таких, как я. Калек. Сначала мой друг пропал, он тоже старик. Только он не как ты, он одноногий. Он первый пропал. Потом я сидел в трактире. Я был счастлив. Ел похлебку. И пиво пил. В первый раз за эти годы я пиво пил. А потом меня в трактире он нашел. Сказал, что его зовут Добродетель. Что я ему нужен. Что я буду есть похлебку и пить пиво каждый день. А ведь похлебка и пиво лучше, чем крысы и вода из луж. Разве нет? Потом мы ехали сюда. С нами еще девка была. Красивая. Мертвая, наверное, сейчас. Обманул он меня. Нет, здесь похлебки. И пива нет. Как ел крыс, так и ем. Бедолага на минуту затих. Спарт даже испугался, не умер ли он. Однако вскоре, снова всхлипнув, нищий продолжил: - До тебя тут был один парень. Молодой. Слепец. Его увели туда, - Джо кивнул в сторону двери. - И я его больше не видел. Я был здесь один. В темноте. Он не вернулся. Куда его увели, а? Вот и я про это. Убьют меня. И тебя убьют. Да и ладно. Все умрем. Жаль только я с крысиной кровью на губах. Вдруг за дверь послышались тяжелые шаги и скрип деревянных половиц. Тут же нищий вскочил с кровати и бухнулся на колени, уткнувшись лбом в каменный пол. Дверной засов тем временем неохотно лязгнул, и в комнату вошла целая процессия, состоящая из трех человек: низенького толстячка в нелепой красной мантии до колен, и двух громил в кожаных доспехах и с мечами наголо. - Этого, - пискнул толстячок и показал пальчиком на старика ко второму Добродетелю на досмотр. - Личный приказ второго добродетеля. Когда за схватившими Спарта под руку громилами хлопнула дверь, Бедолага всхлипнул и сказал: - И снова я один.