– Какая смелая женщина, – задумчиво проговорила Наташа.
– Она глупая! – вдруг закричал Крутько и добавил совсем тихо: – А как же я? Она обо мне подумала?!
Наталья Романова была ошеломлена: эта молодая красивая женщина, как показалось ей, не очень развитая, осмелилась выступить против своего государства. Она, плоть от плоти народа! Разве большевики не народную власть установили? Её муж сетует, что она о нём не подумала. Да могла ли бедная учительница знать, что в стране, строящей социализм, человека могут арестовать… за стихи?
– Я пойду, – превратно истолковал её задумчивость Крутько, и Наталья спохватилась: у человека горе, а она в философию ударилась. – Следователь, конечно, и сам меня вызовет, но я не хочу ждать, сейчас же пойду к нему!
После ухода Крутько Наташа приготовилась сражаться с коварным ботиком, но он застегнулся на удивление легко. Вот только с мыслями было труднее – они в беспорядке вертелись, опережая одна другую: что она могла сделать, как помочь Светлане? Впрочем, завтра из командировки в Астрахань должен был вернуться Александр, может быть, он чего-нибудь придумает?
Александр Романов вычитал как-то в старом календаре, что Ольга по-древнескандинавски "святая", а Наталья по-латински "родная", и решил, что судьба ничего не делает зря. Время святых прошло. Имело ли это значение для Ольги Лиговской? Приняв другое имя, она как будто сама изменилась. Не только внутренне, но и внешне: прежде холодноватые серо-зеленые глаза её потеплели и потеряли стальной отблеск, угловатость скул сгладилась, а губы приобрели более четкий рисунок. Волосы в короткой стрижке стали казаться гуще и пышнее. Могло быть и другое объяснение: Наташа стала матерью, расцвела как женщина, но всё равно это совпало с её новым именем и потому выглядело как новое рождение. Рождение образа современной молодой женщины, жены советского моряка и большевика. Она уже ничем не напоминала растерянную, не приспособленную к жизни аристократку, которая по несчастливой случайности осталась в негостеприимной для её класса России.
Распрощавшись с Николаем Крутько, Наташа поспешила в цирк и не переставала удивляться себе: неужели она очерствела настолько, что была неспособна на сопереживание? Или она постепенно обросла такой толстой бронёй, что через неё не пробиваются чужие несчастья? Сейчас её ждала репетиция, и Наташа временно отодвинула эти мысли на задворки своего сознания: ведь она всё равно ничем не могла помочь Светлане.
Советский цирк создавал свою собственную школу, ещё многие цирковые программы представляли артистов зарубежных: итальянских, немецких, но уже всё больше молодых, свежих сил появлялось на манеже. Они приходили не только из циркового училища, но и со спортивных площадок, из клубов и обществ.
Прежде цирк был традиционно семейственным: многие поколения акробатов, клоунов, иллюзионистов рождались и умирали в цирке, передавая по наследству знания, приемы, секреты. Старые артисты настороженно встретили новичков, но энтузиазм молодых, их бескорыстный труд, уважение к профессионалам растопили лед отчуждения и недоверия.
К сожалению, для роста и обновления цирка требовались средства, которых у молодой республики было очень мало. Приходилось искать выход самим артистам: выступать на предприятиях, в воинских частях или, как Наталья Романова, вести платные уроки. Она учила желающих… фехтовать! А поскольку деньги от её преподавания шли на изготовление оборудования для нового аттракциона "Амазонки революции", директор цирка, скрепя сердце, дал разрешение на использование в свободное время небольшого зальчика при цирке. Тем более что рапиры и маски Романова купила сама, усмотрев их в небольшой лавчонке на Тверской. Из-за её покупок семейный бюджет Натальи и Александра дрогнул, пошатнулся, но всё-таки удержался на ногах.
Александр не препятствовал увлечениям Наташи, хотя предпочел бы видеть её сидящей дома. Он даже стеснялся говорить сослуживцам, что его жена в цирке стреляет из пистолета и фехтует. Эти занятия никак не соответствовали её образу женщины хрупкой и изящной. Он и сам не мог объяснить, как её воинственность уживалась с нежностью, от которой у него кружилась голова, и её полуобморочной боязнью, например, мышей? Когда в первый раз он услышал её крик и прибежал на кухню, где Наташа, поджав ноги, сидела прямо на столе, а у ножки шкафа резвился крохотный серый мышонок, он не поверил своим глазам. И эта трусиха участвовала в бою против кровожадной атаманши?! Поистине, ему в жены досталась женщина-загадка.
Они теперь виделись всё реже, но от этого их чувства обострились ещё больше. Чуть выдавалась свободная минутка, супруги бросались в объятия друг друга, точно не было у них пяти лет семейной жизни, и частенько ходили с красными от недосыпания, но сияющими глазами…